Ближайший круглосуточный продуктовый находился через два дома, и мне предстояло пересечь пару дворов, чего я делать категорически не любил. Особенно ночью. У меня были причины. Эти причины собирались на детских площадках и скамейках, громко смеясь и распивая все что горит. Громкая музыка, и окосевшие подруги, нетяжёлого поведения, и все это сдобрено желанием зацепить любого прохожего, доводя до конфликта.
А я не люблю конфликты. В реальной жизни они плохо кончаются. Родители воспитали меня решать проблемы словом, а не кулаками. Убеждали, что всегда можно договориться. Только они забыли упомянуть, что желание договориться должно быть у обоих сторон конфликта. А если человек получает удовольствие от унижения другого, разговор воспринимается как слабость.
В любом случае кушать хотелось сильнее. Мне повезло, и на улицах не было ни души, поэтому я быстро добрался до магазина, и поздоровавшись с заспанным продавцом, начал набирать продукты. Когда я расплатился и развернулся к выходу, случилось то чего я так опасался.
Дверь резко распахнулась, и впустила пару шатающихся ребят в спортивных костюмах. Мне пришлось прижаться к стеллажу, чтоб не задеть прущее к кассе перекрытое алкоголем тело. Второй кадр, сразу взял курс на холодильники с пивом.
— Миша, мы за добавкой! — упершись рукой в стойку, первый вытащил смятые купюры из кармана, и сунул продавцу.
— Вы за прошлый раз ещё должны! Чё ты там нагребаешь! — это уже второму, продолжающему распихивать банки с дешёвым пойлом, по карманам, не обращая внимания на возмущения продавца. — В долг не дам!
— Да чё начинается, Миша… — я поспешил покинуть помещение, пока меня не попросили добавить финансов нуждающимся.
На улице меня ждал ещё один сюрприз. Расположившись на металлической ограде клумбы, еще один абориген, пытался залезть под юбку к особи женского пола. Которая в свою очередь вяло сопротивлялась, но кондиция не позволяла ей даже встать. Он её на плече принес что ли?
Мысленно поблагодарив судьбу за то что они заняты друг другом, и не обращают на меня внимания, я проскочил мимо и почти вышел за пределы освещенного пространства перед магазином.
Громкий шелест в кустах и пакет в моей руке резко дернулся, разрываясь и высыпая содержимое на асфальт. Я отпустил пакет, оставляя его в зубах крупного стаффа, который мотая головой разбрасывал остатки содержимого по земле. Адреналин взорвался в крови, заставляя сердце бешено колотиться и перехватывая дыхание. Я не боюсь собак. Я боюсь того как она вгрызётся в мою ногу, разрывая связки и оставляя меня инвалидом. Или в худшем случае в горло, оставив моё тело лежать с разорванной сонной артерией, без шансов выжить. Вряд ли пьяные уроды, спустившие собаку погулять без намордника, умеют оказывать первую помощь.
Все это пронеслось в моей голове, пока собака расправлялась с пакетом, и теперь медленно шла ко мне, громко рыча и показывая полный набор острых зубов. Моё горло наконец отпустил спазм и я закричал.
— Уберите собаку! — я заорал изо всех сил, стараясь разбудить всех жителей окружающих домов. Пёс, от крика немного присел, но идти не перестал, отчего я медленно пятился спиной к магазину.
— Ты чё ебанутый?! Он не кусается! — это очнулся от моего крика сидящий на ограде тип, раздражённый прерванным процессом ухаживания.
— Уберите! — в некоторых окнах ближайших домов загорелся свет, и появились силуэты разбуженных людей.
Стафф, услышав злой голос урода, только раззадорился, разразившись бешеным лаем, и прижал меня к стене магазина. Отступать было некуда.
— Э! Дебилы! Собаку уберите! — выскочивший из магазина продавец, держа в руках швабру, замахнулся на пса, но та лишь отпрыгнула, не переставая лаять.
— Сука! Тайсон! Ко мне! Тайсон! — вышедший из магазина, нагруженный пивом абориген заорал на стаффа, и тот, мгновенно заткнулся, виновато стелясь перед ним и виляя обрубком хвоста. Хозяин собаки посмотрел на меня, белого как мел, прижатого к стене, — Будешь должен! Хахаха!
Сидящий на клумбе урод и его подруга, заржали, и тут же забыли про меня, снова занявшись друг другом.
Продавец Миша, увидев лежащие на земле продукты, вынес мне ещё пару пакетов, в которые я трясущимися руками складывал раскиданное по земле, под комментарии и хохот пьяной компании. Я не знаю от чего меня больше трясло. От адреналина, или от ярости, на этих выродков.