Направляясь к центру острова, Чарли заметил какое-то существо, промелькнувшее перед ним, как тень. Он не узнал сверкнувшую полоску меха, потому что никогда не видел норки. Здесь же был домик ондатры — высокий, покрытый камышами холмик. И хотя он знал, что это такое, по картинкам в книгах и из рассказов об ондатрах — это было первое настоящее жилье ондатры, которое он увидел собственными глазами.
То же самое можно было сказать и о большей части всего, что окружало его. Так, например, он не знал, что растение с жесткими листьями, о которые он то и дело спотыкался, называется «кожаный лист». И хотя он опознал парящего в небе орла, живой он увидел эту птицу впервые.
Забыв об усталости и тревоге, он восхищался всем вокруг. Всякий раз, когда он заводил разговор, что хотел бы побывать в резервации, мать говорила:
— Ничего интересного ты там не найдешь. Ничего, кроме невежества и нищеты. Нищета заставляет рубить леса, чтобы не умереть с голоду, охотиться — расставлять капканы — и удить рыбу там, где почти не осталось ни зверя, ни рыбы.
Несмотря на это, в самые неожиданные моменты — на прогулке в парке или в бетонных каньонах — он, глядя на проплывающие облака или на берег озера, где утки и чайки скользили над волнами, чувствовал, как сжимается его сердце, и не понимал почему.
Сапоги Чарли все еще были завернуты в косынку, повязанную вокруг шеи. Он добрался до края острова, соскользнул в воду и медленно поплыл к другому островку, колыхавшемуся в нескольких сотнях ярдов. Вдруг его колено больно обо что-то ударилось. Он нащупал ногами сук на старом стволе дерева, сохранившегося под водой, хотя озеро затопило его полвека назад. Он посмотрел сквозь воду с медным отливом и смутно различил ветки, уродливые, как костлявые пальцы протянутой руки скелета. Он стоял на верхнем суку так, что тело его наполовину выступало из воды, он мог немного передохнуть. Через несколько минут он поплыл дальше. Его ноги цеплялись за верхушки покрытых водой деревьев. Наконец он достиг заболоченного островка, где собирался найти убежище.
Островок этот был еще меньше первого. Здесь росла лишь одна чахлая лиственница, но зато было много растений. Он подполз к лиственнице и, словно звереныш, катаясь взад и вперед по «кожаным листьям», примял себе место для лежбища.
Потом, еще до того как послышался рев навесных моторов на катерах, островок задрожал и остановился. Он понял — островок наткнулся на какое-то подводное препятствие дерево или риф — и оказался на приколе.
Мимо него проплыли несколько островов. Он заметил, что они тоже были на приколе и имели свое постоянное место на водяной поверхности озера.
Время от времени он поднимал голову из своего гнезда из «кожаных листьев», чтобы посмотреть на катера, направлявшиеся к недавно покинутому им острову.
Вот теперь, подумал он, после того как они прочешут этот остров, у них останется на выбор много других островов. К тому же некоторые из них уже проплыли мимо и заполнили пространство, отделяющее его от преследователей.
Оставалось еще пятьдесят, а может, и сто островов. Он будет перебираться с острова на остров и ускользнет от преследователей. Если только силы не изменят ему и судьба не окажется на их стороне.
Глава 8
Чарли пытался бороться со сном, но усталость от бессонных дней и ночей минувшей недели и от долгого пребывания в воде расслабила его; несколько секунд он сопротивлялся, но желание погрузиться в блаженный сон было так велико — он закрыл глаза и сдался.
Наступил полдень. Было тепло, хотя стояла первая неделя октября. Серая муха медленно кружила над спящим юношей; неожиданно она опустилась и впилась в его босую ногу. Чарли вздрогнул и отбрыкнулся.
Дыхание его было тише шелеста ветерка, пробегавшего в камышах. Длинноногая зеленая цапля с раздувшимся от рыбы зобом неуклюже опустилась на верхушку одинокой чахлой лиственницы. Мальчик не слышал ни ее робкого кряка, ни шороха крыльев.
Катера отчаливали от острова, который первым приютил его. Цапля наблюдала за тем, как они кружили по воде, до тех пор, пока один из них неожиданно направился к другому острову и остальные проследовали за ним.
Полуденные часы тянулись медленно и для насытившейся цапли, и для юноши, свернувшегося клубком на «кожаных листьях». Преследователи методически прочесывали остров за островом; если бы цапля умела считать, она насчитала бы семь катеров и восемнадцать мужчин. Но если бы цапля могла понять, что внизу на листьях спит человек, она никогда бы не опустилась так близко от него.