Да, хорошая идея. Я продвигал ее уже пару месяцев. Точнее, два месяца и пятнадцать дней. Если быть точным.
Директор фабрики — мой давний знакомый. Он обещал отличные условия. Прекрасная зарплата. Бонусы. Премии за новинки.
Сама идея возникла спонтанно. В один из вечеров я поспорил с товарищем. Бизнесменом, владельцем типографии. За кружкой пива, в баре.
Вопрос, как всегда банальный. Если ты такой умный, почему не богатый? Я заключил пари. Что увеличу доход в пять раз за полгода.
Потом пришел домой. Долго думал. И в итоге нашел выход. Если бы моя лаборатория заключила контракт с фабрикой, я бы выиграл пари.
Правда, Колкин отнесся к инициативе прохладно. Почему не понравилось?
Полагаю, что другие лаборатории нашего института тогда устроили бы бунт. И тоже захотели бы заняться обслуживанием бизнеса. А Колкин не хотел разброда.
Еще это могло повлиять на финансы. На гранты из бюджета. Тридцать процентов из которых директор себе присваивал. Я это давно вычислил.
— Этот вопрос мы вряд ли решим так быстро, — по лицу директора мелькнула брезгливая гримаса. Легкая, едва заметная. Знак неприязни. Потом он снова улыбнулся. — Не думаю, что это поможет.
Ага, все ясно. Это уже персональная подстава. Копает под меня.
Дело в то, что я не всегда удобный. Имею собственное мнение. И в сфере науки. И в сфере финансов. И в деле управления институтом. Короче, во всем. Еще и на язык несдержанный. Саркастичный и насмешливый.
— Ясно, босс, — я кивнул. — Все ясно. Огромное спасибо за «поддержку». Я знаю, вы боролись за меня. Как лев.
Ага, скорее наоборот. Как только прозвучали предложения по сокращению, наверняка сунул мою лабораторию первой. Под гильотину. И вот результат.
Колкин опять улыбнулся. Очень криво. Пожелал удачи. Пообещал, что обязательно что-нибудь придумает. И выпроводил меня из кабинета.
Мой помощник сидел в кабинете. Бездумно смотрел новости. На экране компьютера.
— Власти Чили применили спецназ в коммуне Эрсилья, на севере области Араукания, — ведущая зачитала очередные новости. — После того, как индейцы народа мапуче, известные, как арауканы, в очередной раз устроили протесты. Около четырех сотен человек перекрыли дорогу во имя так называемой акции сопротивления, свободы и автономии народов. Спецназ власти усилили войсковыми соединениями и БТР.
Угу, вот кто, наверное, нуждается в моих услугах. Этому институту и этому городу биохимия нахер не сдалась. А вот индейцам можно было бы помочь.
— Ну что, у меня две новости, — сказал я. — Плохая и еще хуже. С какой начать?
Можайлов покачал головой. Только сейчас я обратил внимание. Сидит унылый, голову повесил. На все наплевать. Тоже плохие новости, значит.
— Эге, чего это ты? — спросил я. — Опять с Маришкой поцапались?
Теперь Можайлов кивнул. Тоже уныло.
— Разводимся, — обреченно прошептал он. — Уходит. Навсегда.
Мда уж. Сегодня день веселья.
— Ну и что, — бодро ответил я. — Зато теперь носки не надо собирать. И в приставку можешь играть. Днями и ночами.
Бесполезно. Мир Можайлова обрушился. То он постоянно жаловался на жену. А теперь чуть с ума не сошел.
Теперь все понятно. Вот почему произошел взрыв.
Детонация сосуда со смесью перманганата калия и соляной кислоты. Там на дне образовалась сухая соль. И после нагрева бахнуло. Сосуд был огромный.
А я ведь предупреждал Можайлова. Видимо, он из-за сердечной травмы не проверил. И вот тебе результаты.
Ну, а сейчас все эти воспоминания тоже потускнели. Быстро исчезли. Крики Можайлова тоже удалились.
Такое впечатление, будто я унесся куда-то ввысь. В черную трубу. Без света. Без звуков.
И все пропало.
Ан нет. Оказывается, не все.
Вскоре темнота отступила. В глаза ударил свет. Лучи света.
Я все еще лежал с опущенными веками. Наверное, это операционный светильник. Тот самый, который врубают в лицо. Во время операции. А со мной, наверное, проводят реанимацию.
Только почему вместо голосов врачей и гудения ламп я слышу вдали пронзительный крик какой-то зверюги?
Похож на поросячий. А потом вдруг становится, как плач. Ого, подождите, я же слышал. Давно, в молодости. Когда ездил в экспедицию в Южную Америку. Это же броненосец.
— Эй, мачи Гуири, — кто-то тронул меня за плечо. — Что говорят духи? Будет ли покровительствовать Нгенечен нашей вылазке? Не прогневался ли Пильян?
Так, я не понял. Что за шуточки? Я все еще силился открыть глаза. Но уже чувствовал, что лежу на земле. А не на операционном столе.
Свежий ветерок задувает тело. Мое обнаженное тело. Я чувствую запахи. Трав, леса, деревьев. Близкой воды.