Завоевание полуострова нисколько не отличалось от других конкистадорских кампаний своего времени, Оно было столь же последовательным и столь же жестоким. Может быть, наиболее жестоким. Ведь именно у Монтехо был обычай кормить собак мясом убитых индейцев. Благородный де Лас Касас неоднократно упоминает о Монтехо и его солдатне. Прежде всего он рассказывает, как Монтехо попал на Юкатан и как извлекал золото из страны, его не имевшей.
«В году тысяча пятьсот двадцать шестом другой бессовестный муж был поставлен над королевством Юкатан посредством лжи и обмана и обещаний, данных всуе королю, каковым способом и прочие тираны доселе пользуются, приобретая должности и выпрашивая государственные синекуры, ибо под прикрытием своего положения и на основе своих полномочий могут беспрепятственно красть и грабить. Королевство сие было обильно людьми ввиду мягкости климата и плодородно ввиду достатка влаги, чем превосходило Мексику; особливо медом и воском оно изобиловало более всех прочих доселе изведанных краев Индий. Занимает же оное пространство в триста миль. Из всех индейцев обитатели этой провинции были самыми развитыми. Сей тиран с тремя стами людей начал вести войну против невинных, в собственной отчизне живущих и никому вреда не чинящих туземцев, чем вызвал гибель несметного множества народа. А поелику в крае сем отсутствует золото (ежели бы оное было, короткий конец в рудниках ожидал бы здешних обитателей), дабы все-таки извлечь золото из тел и душ их, за которые Иисус Христос смерть приял in summa всех, у кого не отнял жизнь, сделал он рабами и наполнял ими корабли, приведенные в места сии молвой и слухами, и наполненные отсылал, выменивая индеан на вино, на оливковое масло, на уксус, на засоленную свинину, на одежду, на лошадей и на все прочее, что, по его суждению и разумению, может кому-либо быть потребно. Он предлагал выбор из пятидесяти или ста дев, и ту, которая иных затмевала, выменивал на самый малый бочонок вина, оливкового масла или уксуса или на солонину и такой же выбор предлагал из трех или из двух сот достойных юношей. И случалось, что отрока, бывшего, по всей видимости, сыном вождя, отдавали за круг сыра, а сотню человек - за коня. И сим преступлениям он предавался с года двадцать шестого по год тридцать третий…»
Но самое худшее было впереди. Военные действия против майя возглавил Монтехо Второй, сын Франсиско Монтехо, вынужденного в 1533 году вернуться в Испанию.
Овладев примерно половиной Юкатана, Монтехо-младший основал здесь в 1542 году первый европейский город - Мериду - прямо на развалинах майяского центра Тихоо. А в 1546 году он разбил в большом сражении последние группы сопротивлявшихся юкатанских майя.
В Петене майя сохраняли еще независимость. Правда, в 1524 году через их территорию прошла карательная экспедиция во главе с завоевателем Теночтитлана Эрнандо Кортесом, двигавшаяся дальше на юг. Но на этот раз она была направлена не против индейцев, а против бывших королевских офицеров, которые начали создавать в Центральной Америке собственные «державы», почти независимые от Кортеса и короля. Кортес встретился тогда с ица, жившими в городе Тайясаль, построенном на острове посреди большого озера. Ица отражали все нападения Монтехо и его последователей на протяжении целых 150 лет. И лишь красноречивому монаху, миссионеру Андресу де Авенданьо-и-Лойола, прекрасно говорившему на нескольких майяских диалектах и даже понимавшему майяскую письменность, удалось в 1697 году во время посещения Тайясаля убедить его жителей, что дальнейшее сопротивление бессмысленно. Когда Авенданьо-и-Лойола вернулся с озерного острова, к Тайясалю направился большой испанский корабль под командой генерала де Урсуа. У берегов острова все-таки произошла кровавая бойня. И 14 марта 1697 года последний свободный город, населенный творцами и носителями наиболее достопримечательной древнеамериканскои культуры, пал.
В Тайясале завоеватели увидели великолепные дворцы, административные здания и 19 храмов. Один из храмов был посвящен Цимин Чаку (Громовому тапиру). Этим священным Громовым тапиром был любимый жеребец Кортеса Моросильо, тяжко поранившийся во время перехода через Петен. Кортес попросил жителей Тайясаля, дружески принявших его, позаботиться о вороном коне. Как мы знаем, лошади производили тогда на индейцев большее впечатление, чем сами испанцы. Майя предлагали полубожественному созданию всевозможные лакомства, в том числе человеческое мясо. Но конь все-таки издох. И тайясальские майя - ица - воздвигли в его честь храм, где поместили большое каменное изваяние этого удивительного существа, которого они, не зная его настоящего имени, называли Громовым тапиром.
Итак, от первой встречи Колумба с майяскими купцами до окончательного поражения тайясальских майя прошло 195 лет. Майя оказывали испанским завоевателям упорное сопротивление. Однако это сопротивление не было организовано какой-либо центральной властью. В период конкисты на Юкатане владычествовало не менее пяти самостоятельных, почти не связанных между собой родов: тутуль шиу (или просто шиу), с их новой столицей - Мани (ранее шиу жили в прославленном Ушмале); кокомы с резиденцией в Сотуте (до того - в не менее знаменитом Майяпане); канеки, столицей которых являлся вышеупомянутый озерный Тайясаль в центральном Петене; чели, главным городом которых был Текох, и, наконец, печи со столицей в Мотуле. Как мы видим, в этот период (так же, впрочем, как и в менее известные нам времена Древнего царства) у майя в отличие от ацтеков и инков не было единого могущественного государства. У них возникали лишь города-государства, в состав которых входили столица (иногда несколько других культовых центров) и деревни, заселенные полусвободными крестьянами, снабжавшими город или, вернее, правителя и жрецов продуктами питания. Попытки объединения были довольно редким явлением и привели лишь к созданию союза городов (некой «тройственной лиги»), куда вошли наиболее значительные в свое время города Юкатана - Чичен-Ица, Ушмаль и Майяпан. Но и эта конфедерация, сложившаяся в X веке, просуществовала недолго.
Теперь, вероятно, следует сказать несколько слов об общественном строе центральноамериканских майя. Впрочем, достоверно нам известны лишь отношения, установившиеся в заключительный период так называемого Нового царства…
Майяское общество было уже обществом классовым. И притом обществом, где антагонистические противоречия были обострены до крайности. В городах майя не существовало среднего слоя. На одном полюсе были эксплуататоры - аристократия, из которой также рекрутировалось жречество, а на другом - эксплуатируемые, почти бесправные земледельцы, кормившие своим трудом майяских трутней. Поскольку у майя, так же как у древних греков, возникают города-государства, мы можем cum grano salis сравнить их страну с древними Афинами или, скорее, с древней Спартой. Это явное сходство было одной из причин, почему многие исследователи-майяологи (ведь изучением истории и культуры майя, так же как изучением истории и культуры других великих мировых цивилизаций - египетской, вавилонской, хеттской, шумерской, - занимается специальная научная дисциплина - майяология, или майяистика) сравнивают доколумбовых майя с древними греками. Выражение «майя - греки Нового Света», особенно в англо-американской специальной литературе, стало общепринятым.
Майяских простолюдинов мы можем разделить на две группы: на зависимых, но лично свободных земледельцев, строительных рабочих и ремесленников и на рабов. Лично свободные назывались ах чембаль виникоб, мемба виникоб, иногда йальба виникоб, что означает «низкие люди», или «низшие люди». Большая часть «низших людей» была занята обработкой земли. И так же, как в Тауантинсуйу, им принадлежала лишь треть урожая. При низкой продуктивности майяского земледелия это обрекало их на полуголодное существование. Подготовка почвы к посеву происходила у майя примерно так: сначала каменными топорами вырубали лес, деревья сжигали, на месте вырубки крестьянин жердью делал ямки и клал в них семена самого замечательного растения, известного индейцам Америки, - кукурузы. Как только поле было засеяно, крестьянин больше о нем не заботился и возвращался на него лишь тогда, когда перезрелые початки начинали усыхать. Тогда он собирал урожай. Через два-три года почва совершенно истощалась, майяский крестьянин бросал это поле, и все начиналось сызнова… Кроме «божественной» кукурузы, майя возделывали хлопок, бобы, табак, какао, собирали в лесах мед диких пчел и т. д. Море, омывавшее полуостров, давало им множество рыбы, из морской воды они добывали соль.