Лишь для Кармело это неважно. Он прыгает в своих резиновых сандалиях, которые обул в далекий и трудный путь; обычно он ходит босой и по острым камням, и по утреннему инею, Скачет из стороны в сторону легко, словно козленок, минутку здесь, минутку в другом месте, тут очистит красный плод кактуса, там поймает луговую кобылку и не пройдет мимо поля бобов, чтобы не «запастись» толстыми зелеными стручками.
Все время вверх. Скала, по которой мы идем, как будто покрыта сыпью. К ее поверхности словно приклеены маленькие каменные шарики. Кармело утверждает, что эти шарики, раздробленные в воде, — превосходное лекарство против сердечных болезней.
Поднимаемся на шероховатую каменную площадку, приблизительно в 50 метрах под вершиной горы. Внизу под нами, в глубине, на берегу озера, лежат асьенды Супикачи и Пако, обе с церквушками, крытыми гофрированным железом, в окружении лачуг, населенных индейцами, которые раньше, до аграрной реформы, должны были работать на асьендах. Теперь они свободны, и им принадлежит половина земли.
Владельцы асьенд на Сурики никогда не были особенными богачами. На местной бедной почве наш земледелец едва прокормился бы. Здешнему землевладельцу, однако, и небольшая асьенда обеспечивала в целом удобное существование, поскольку индейцам за труд он не платил, только иногда, в исключительных случаях, давал немного картошки. Индейцы просто принадлежали ему вместе с землей, и он их прилежно эксплуатировал по доброму обычаю своих предков конкистадоров.
Кармело сказал о площадке, где мы стояли (площадь ее составляла примерно 50 X 150 метров), что его дедушка, с которым он тут однажды был, говорил, будто здесь когда-то размещался рынок. Странное утверждение — ведь ближайшие жилища (у обеих асьенд) отдалены на добрый час трудного восхождения по крутому, почти неодолимому склону, а от деревни Сурики сюда два часа быстрой ходьбы с одним более коротким подъемом. С другой стороны, я знаю, что индеец 68 говорит в большинстве случаев правду и лжет лишь тогда, когда имеет на это исключительные причины, прежде всего когда его о чем-то упрямо спрашивают и он не хочет дать правильный ответ. Однако он никогда не приходит сам с какой— либо неправдой, дабы удивить иностранца чем-то интересным, какой-нибудь сенсацией.
Я отнесся к словам Кармело с полным вниманием, и его сообщение запомнил, чтобы позднее найти для него объяснение. Нам предстояло преодолеть последний подъем. Прямой путь показался мне слишком крутым, и я отклонился влево, направившись наискось, чтобы облегчить восхождение. Вдруг я наткнулся на стенку, сделанную, по-видимому, человеческими руками. Стенка из необработанных камней, положенных просто друг на друга. Исследую место более тщательно. Это остаток каменного домика, со сравнительно толстыми стенами, размером примерно три на два метра с узким, шириной едва в 60 сантиметров входом между двумя большими камнями, с каменным порогом. Итак, нашлись следы давней жизни и здесь, на высоте. И это было далеко не все. Немножко дальше обнаружились остатки другого домика, того же типа, из того же материала, но из двух комнат, каждая из которых имела собственный вход. Внутри комнаты никак не были связаны между собой.
Последние метры подъема, и с напряжением вступаю на вершину. Только что миновал полдень, и ветер дует здесь с запада, от Тикины. Тут, наверху, он очень сильный, почти вихрь. Впереди вижу лишь какую-то башенку из свободно сложенных камней. В ней нет ничего старинного, это просто часть кальварии распространенного типа. Оглядываюсь вокруг и лишь теперь замечаю, что нахожусь на площадке почти правильной круглой формы, обрамленной остатками стены из необработанных камней. Посредине две ямы, возможно провалившиеся могилы, возможно ямы для сбора дождевой воды. Возле самой крепостной стены остатки двух домиков четырехугольной формы. С противоположной стороны другие домики, один неправильной формы, два четырехугольных и четвертый круглый. На противоположной стороне башенки есть воротца из камней, через которые можно, вероятно, проникнуть на более низкую площадку или во двор.
Проходим воротца и оказываемся на продолговатой площадке, также окруженной остатком крепостной стены. По левую сторону, близко от ворот, стена странным образом меняет направление и превращается в своего рода бастион для охраны ворот. На этой стороне крепостная стена скоро исчезает, образуя на конце дугообразный фасад, а по другую сторону она тянется обратно точно по прямой. Там, где она снова приближается к круговой части, между ними остается неширокое пространство, вероятно главный вход в городище. По всей длине этой прямой стены я нашел остатки домиков, тесно, один возле другого, расположенных, как более крупных, так и менее крупных, каждый с собственным входом. Последний домик у входа в городище выполнял, вероятно, функции какого-то заграждения, подобного воротам.