Подобные изделия демонстрируют, однако, безусловный вкус их создателей. Я сам однажды купил у маленького, лет девяти мальчишки каменную фигурку пумы, такую прелестную, что просто умилился. Мальчишка подошел ко мне с весьма таинственным видом: «Кабальеро, не хочешь купить настоящую старую вещь?» Я ожидал увидеть обломки раскрашенной керамики, которые во множестве валяются тут повсюду, особенно после сильных дождей, и являются излюбленной статьей торговли здешних мальчишек. Парнишка извлек из кармана фигурку пумы. «Ужасно симпатичная фигурка, здорово у тебя получилось!» — сказал я, и парнишка поддался на похвалу. — «Да, я умею». Но тотчас разозлился на себя за то, что проговорился. Посмеялись мы оба, и фигурка сменила за несколько песо владельца.
Этот трюк совершают главным образом с бронзовыми булавками и фигурками. Индейцы имитируют «древности» просто великолепно; я подозреваю, что они нашли в конце концов старые формы для отливки, и таким образом не легко отличить подлинную вещь от подделки.
Выяснив, что я работаю в музее и могу отличить подделку от подлинного предмета, они перестали предлагать мне свою «продукцию». А когда мы друг друга узнали лучше, индейцы посвятили меня и в некоторые свои торговые тайны.
Раз я сидел на Акапане и рисовал схему расположения развалин. Вдруг приехал автомобиль, роскошная «Америка». Из него вышла чета типичных североамериканских туристов с фотоаппаратами, они сразу же начали друг друга снимать у Ворот Солнца и Монаха. Затем бегло обошли Каласасайю, поднялись на Акапану, заглянули через мое плечо в схему, которую я рисовал, и пошли снова вниз к «вросшему в землю» храму. Через минуту я услышал громкие голоса. Пара оживленно разговаривала со сторожами, те жестикулировали, показывая руками в разные стороны. Потом все направились наискось через Каласасайю, американцы подошли к машине, сели и уехали.
Я спустился вниз и застиг индейцев в тот редкий момент, когда они смеялись до коликов — а индеец смеется редко. Разумеется, я спросил о причине такой веселости. Один из сторожей объяснил: Лос янкис, американцы, — страстные коллекционеры сувениров, и индейцы им немного «помогают».
Когда видят, кто приехал, ловко подбрасывают (если в развалинах мало людей) какую-нибудь из собственноручно сделанных «древних» фигурок там, где велись раскопки, и так, чтобы ее можно было заметить. Затем ведут мимо этого места туристов, давая им возможность самим «найти» и незаметно поднять фигурку. Лучше всего, мол, умеют искать женщины. Обычно турист пытается свою находку утаить и спрятать, тогда выступает бдительный страж и требует отдать предмет, принадлежащий музею. Делается это чрезвычайно искусно, и обыкновенно турист пытается уговорить сторожа, просит оставить ему вещь, предлагая за нее деньги. Платят, не торгуясь, обычно дают кругленькую сумму, чтобы сторож молчал. В результате индеец продает фигурку по цене, как правило, втрое, даже впятеро большей, чем та, которую он выручил бы, предложив эту фигурку сам.
В последний день моего пребывания в Тиуанако фортуна улыбнулась мне, подарив интересное открытие. К востоку от Акапаны находится группа обработанных камней, называемая Кантатаита. К самому большому из них, прекрасно обработанному плоскому камню с четырехгранным углублением, спускается пять маленьких лестниц. Все вместе немного напоминает игрушку или модель. Так оценили камень мои предшественники. В конце концов они стали утверждать, что это модель какого-то из тиуанакских храмов. Сидел я на том камне и размышлял, чьей моделью мог бы он быть. Храма, вросшего в землю, — нет, поскольку у того лишь одна лестница, а посредине был монолит, статуя. Моделью Каласасайи он также не может быть, тогда бы камень имел форму прямоугольника и хотя бы намеки на фасадные монолиты, да к тому же у Каласасайи нет стольких лестниц. И таким образом я пришел к заключению: это не модель храма из Тиуанако. Положил — скорее всего случайно — на камень буссоль и вдруг вижу, что грань углубления точно соответствует направлению восток — запад.
Теперь меня интересовал только этот камень. Средняя лестница показывает точно на запад. Крайние лестнички показывают на север и юг. Против средних лестниц край камня выломан в виде грубой арки. Оттуда открывается вид через среднюю лестницу прямо на запад, а крайние лестницы подвинуты одна к северу, другая к югу, образуя, следовательно, с точкой наблюдения определенный угол. В голове у меня сверкнула мысль. Солнцестояния! Ведь они непременно имели большое значение для земледельцев, которые тут жили, по ним можно определять время посева, пахоты и т. п., и это было особенно важно здесь, на Альтиплано, где времена года друг от друга особенно не отличаются.