События 1802-1804гг. излагались и в обобщающих трудах по истории Аляски Г. Бэнкрофта и К. Эндрюса. 28 Но оба эти историка основывались в первую очередь лишь на известных им работах К.Т. Хлебникова, почти не привлекая других источников. Большой вклад в изучение истории и этнографии Русской Америки внесли труды Ф. де Лагуны, посвящённые Тлинкитам Якутата. Ею был собран, обобщён и проанализирован богатейший материал индейских преданий, позволяющий взглянуть на ход событий с новой точки зрения, увидеть их глазами аборигенов. 29
Не менее важная работа была проделана Норой и Ричардом Дауэнхауерами в отношении исторических преданий Тлинкитов Ситки. Чрезвычайно любопытны выводы, к которым пришли исследователи. Сравнив между собой английские, американские, русские и индейские источники, они, как и А. В. Гринёв, но независимо от него, пришли к мнению, что события 1802 года на Ситке были “частью хорошо спланированного, хорошо скоординированного и хорошо вооружённого одновременного нападения на позиции русских от Якутата до Кэйка”, а возвращение русскими Ситки в 1804 года, хотя и выглядит, как “месть русских и их рабов-Алеутов, но свидетельства говорят о наличии большой конфедерации из русских и их союзников, хорошо организованной и сконцентрированной”. Авторы высоко оценивают историческое значение боёв на Ситке: “Подобно Геттисбергу или Сталинграду, Ситка стала поворотным пунктом в американской истории. Подобно битве за Мидуэй, она решала вопрос о контроле над севером Тихого океана.” 30
Более сдержан в своих оценках Джонатан Р. Дин. По его мнению, “эти битвы имели, несомненно, большое значение для Ситка-куана, но это не означает, что они отражали “тлинкитские” интересы, так как в них был вовлечён только клан киксади.” 31 Он считает, что эти “битвы были спором из-за ресурсов, который явился casus belli и повлёк последующую вражду. Это проистекало из вопроса о земле Киксади у Старой Ситки и прав на рыболовство в прилегающих районах.” 32 Однако и он не избежал частных фактических ошибок, к числу которых, например, относятся отождествление тойона Михайлы (Скаутлелта) с Катлианом, а также утверждение, будто нападение на Михайловскую крепость было одиночным эпизодом, отделённым от других сходных событий двумя-тремя годами.
Важное значение имеют также работа американского историка Ф. Хоуэя, посвящённая торговому мореплаванию на Северо-Западном побережье в конце XVIII- начале XIX вв. и ряд его статей, освещающих столкновения между индейцами и морскими торговцами. Собранные им сведения помогают более объективно оценить сущность взаимоотношений между Тлинкитами и англо-американскими торговцами, учесть всё многообразие их контактов. 33 Важной вехой в изучении Русской Америки стал биографический словарь, составленный профессором Ричардом Пирсом – здесь содержится весьма ценная информация относительно торговых английских и американских кораблей и их капитанов, действовавших у берегов Аляски в тот период. 34
Первостепенное значение имеют труды американских этнографов, детально и всесторонне изучивших военное дело и вооружение Тлинкитов. Среди них в первую очередь следует назвать капитальный труд Дж.Т. Эммонса, изданный посмертно под редакцией и с дополнениями Ф. де Лагуны. 35 Важные сведения содержатся и в трудах других учёных из США. 36 Авторы. широко используя личные наблюдения и результаты опроса информаторов из числа аборигенов, детально раскрывают особенности военных обычаев Тлинкитов, иллюстрируя это многочисленными примерами из тлинкитских родовых легенд. Там же даётся описание предметов вооружения, анализируются взаимоотношения между индейцами и европейцами.
В целом же американские историки видят в русско-тлинкитских столкновениях лишь одну из многочисленных индейских войн, неизбежно возникавших в процессе колонизации Америки белыми. Ни о каком “особом” пути русского освоения Аляски здесь, разумеется, нет и речи, хотя и отмечаются специфические особенности этого процесса.
В заключение историографического обзора стоит упомянуть и заслуживающие особого разбора построения известного этноисторика Л.Н. Гумилёва, не обошедшего своим вниманием и Русскую Америку. Он объясняет специфику взаимоотношений русских с аборигенами Аляски с точки зрения неких зарядов комплиментарности этносов. С Алеутами, поскольку они были “положительно заряженными” к русским монголоидами, у первопроходцев “ отношения вообще были замечательные… На Аляске этнические контакты тоже не осложнялись, пока русские не столкнулись с индейцами-американоидами… Атапаски русских на свои земли просто не пустили. Тлинкиты вообще объявили войну.” В итоге Аляску пришлось оставить из-за враждебности местного коренного населения. 37 Исходя из данной схемы, можно предположить, что с историей Русской Америки Л.Н. Гумилёв знакомился не по документам и даже не по серьёзным научным исследованиям, а скорее по популярным книжкам типа сочинений С.Н. Маркова. Иначе он знал бы о беспрестанных кровавых столкновениях, которые сопровождали ранний этап колонизации Алеутских островов, о том, что первые русские заселения на материке были основаны именно в землях Атапасков-Танайна (кенайцев), а также и то, что контакты русских с Тлинкитами отнюдь не представляли собой беспрерывную войну, поскольку в таком случае Русская Америка не просуществовала бы до 1867 г., когда её уступили Соединённым Штатам и вовсе не по причине восстаний аборигенов, а исходя из совсем иных соображений. Впрочем, всё это вряд ли бы смутило автора теории этногенеза, привычного к более чем вольному обращению с фактами.
Не менее вольно обходятся с фактами и авторы художественных произведений, посвящённых данной теме. Стоит для примера упомянуть некоторые наиболее известные из них, поскольку во многом именно на них основываются массовые представления о Русской Америки, формируются устойчивые стереотипы.
Роман Ивана Кратта “Остров Баранова”, первая часть дилогии “Великий океан”, вышел в свет ещё в 1949 г. и с тех пор не раз переиздавался, а в 1989 г. удостоился полумиллионного тиража. Но историческим этот роман можно назвать разве что в насмешку над жанром – столь полно использовал его автор своё право на творческий вымысел. Столкновение русских с Тлинкитами оборачивается у него борьбой с пиратами, главарь которых рассуждает следующим образом: “Корсарам нужно было поддерживать борьбу… против русских, чтобы сохранить свои разбойничьи гавани… Нельзя, чтобы в конце концов индейцы убедились, что русские их лучше защищают от грабежей, чем они бы смогли сделать это сами. Русские проявляют чересчур много заботы о дикарях.” 38 Здесь, правда, не совсем ясно, от чьих грабежей страдали могущественные Тлинкиты, господствовавшие на Северо-Западном Побережье благодаря своей воинственности и отличному вооружению. Далее автор описывает, как в 1804 году, во время штурма русскими индейской крепости, Тлинкиты, по наущению всё того же неизбежного злодея-корсара, руководившего(!) обороной их форта, прикрывались живым щитом – русскими пленниками, захваченными два года назад и с тех пор содержавшихся в неких жутких подземельях этой же крепости, которая, таким образом, превратилась в нечто-то вроде средневекового замка. “Истощённые, согнутые, в одних лохмотьях, некоторые не в силах были держаться на ногах…Голая женщина с седыми космами шла как лунатик, шаря тонкими высохшими пальцами впереди себя… Атакующие попятились.” 39 Потребность в столь бредовом нагнетании страстей совершенно необъяснима, особенно если учесть, что существует детальный и яркий отчёт о тех событиях, автором которого является их очевидец и активный участник – Ю.Ф. Лисянский. В полном соответствии с духом времени написания романа, русские (пусть даже в царской России) несут аборигенам светлую жизнь, что, в конечном итоге, понимает даже их упорный противник “старый вождь Котлеан”. В момент просветления он вдруг осознаёт, что “боролся за старую жизнь. Русские несли новую. Они гибли… но продолжали строить и созидать”, – любопытный пример преломления старой идеи “бремени белого человека” в произведении соцреализма 40-х годов! В историческом плане роман Кратта представляет собой дикую смесь из детских впечатлений автора от чтения Эмара и Майн Рида, разоблачений “царского колониализма” и апологетики бескорыстных русских первопроходцев. А.А. Баранов в его изображении периодически напоминает главаря карательной экспедиции: он радостно сообщает о сожжении двадцати “чугайских жил”, отдаёт приказы типа “ Спалить и уничтожить дотла… Коли попадётся вождь, отрубить голову, воткнуть на пику. Пускай узнают силу”, или же вешает за измену какого-то “князька”. Впрочем, истинный уровень знаний автора об Аляске, индейцах и Северной Америке вообще выдаёт только одна фраза: “дымовой виток тянулся со стороны ущелий, где кочевали Ирокезы”. 40 Комментарии здесь излишни.