Ещё два дня стояли тлукнахади за рекой на безопасном расстоянии от Чак-Ну. Они пытались получить назад тела своих погибших воинов. Однако Лушвак отказался выдать трупы. “Эти тела принадлежат орлам. Орлиные когти впились в эти мёртвые тела и их не вырвать оттуда”, – заявил он (в отличие от своих противников, тлухеди принадлежали к фратрии Волка/Орла). Затем трупы спустили в речную полынью. “Тлукнахади пришло сюда много больше, чем было текуеди в форте, но немного их ушло отсюда,” – подводит итог якутатское предание. 48 Воодушевлённые победой, некоторые из тлахаик-текуеди пустились даже преследовать отступающих врагов, но не преуспели в этом.
По весне обитатели Орлиной Крепости перебрались на побережье, расположившись лагерем в узкой долине Вуганийе. “Это было малое место со скалами вокруг, подобное ящику, и они построили здесь каменный форт с маленькими отверстиями для стрельбы… Они построили стену из камней поперёк устья долины, чтобы стрелять из-за неё.” 49 В промысловом лагере труднее было поддерживать постоянную боеготовность, однако Лушвак продолжал выставлять на ночь часовых и регулярно проводил занятия по стрельбе из ружей: “Когда мужчина стрелял, женщина была позади него. Он опускал пустое ружьё и поднимал другое, а она перезаряжала первое.” 50 В ружьях и порохе тлухеди явно не испытывали недостатка. Однако, в конце концов, бдительность тлахаик-текуеди ослабела и этим поспешили воспользоваться их мстительные враги, лазутчики которых постоянно следили за Вуганийе.
Ночью воины-тлукнахади ворвались в неохраняемый лагерь и устроили дикое побоище. Практически все обитатели стоянки были безжалостно перебиты. Бежать удалось немногим (среди них был Саден). Некоторых пощадили с тем, чтобы потом обратить в рабство. Лушвак, спасаясь бегством, “поднялся высоко в горы, куда никто не мог дойти. У него были пули в маленькой сумке, но он выронил их, когда уже почти достиг вершины утёса. Они выстрелили ему в ногу и он упал, скатился вниз, а они стреляли в него, пока не убили. Он не хотел жить, потому что мёртв был весь его народ.” 51
Тлахаик-текуеди практически перестали существовать, как отдельный род. Среди исторических преданий, опубликованных Р. Олсоном, содержится рассказ, который может послужить эпилогом ко всей этой истории. В нём говорится о десятилетнем мальчике, чьё “русское” имя было Дживак, а тлинкитское На’сни. Отцом его был русский, а матерью тлухеди. Пощадив при резне, тлукнахади продали его в рабство на Ситку, откуда он попал в руки вождя хуцновских дешитан Йэлнаву из Дома Ворона. Выкупить его было некому – род его матери погиб в Вуганийе. Обращались с маленьким рабом плохо, ежедневно посылали ловить рыбу, часто били. Из-за этого он бежал на Ситку, укрылся в русской крепости, а когда вырос, то сумел занять видное место среди ситкинских тлинкитов, обвенчался по православному обряду с девушкой-киксади, а дочь свою выдал замуж за вождя. 52 Но немногим уцелевшим тлахаик-текуеди сопутствовала такая удача.
Одержав победу, тлукнахади захватили всё имущество побеждённых. В Куцех перешла и большая часть трофейного русского оружия, включая пушки. Акойцы не собирались возвращать Баранову имущества РАК. Более того, Джиснийя отобрал у нейтрального тойона Фёдора тех русских пленников, которых тот держал при себе в ожидании выкупа. В результате освобождение якутатских поселенцев затянулось на годы, несмотря на все усилия, прилагаемые А. А. Барановым.
Попытки добиться освобождения пленников и возврата потерянного в Якутате компанейского имущества не прекращались с того самого момента, как сорвалась возможность получить всё это за выкуп от тлухеди или безвозмездно от куашккуан. Победа тлукнахади разом перечеркнула подобные варианты. Пришлось искать новые пути для достижения этой цели. Летом 1806 г. А. А. Баранов заручился ради этого поддержкой американского морского торговца капитана Оливера Кэмпбелла (судно “Павлин”), которому за помощь в деле освобождения пленных обещали выделить артель Алеутов для промысла калана. В сентябре 1806 г. Кэмпбеллу удаётся захватить у селения Какнау в проливе Кросс (Хуна-куан) известного акойского тойона Осипа и, взяв у него в аманаты племянника, добиться освобождения одного кадьякца и Алеутки. 53 Тогда же, согласно вполне достоверным сведениям, был освобождён и маленький креол Семён Лукин, будущий известный начальник Колмаковского редута на Кускоквиме. 54
Действуя через американских торговцев, Александр Андреевич в то же время не прекращал и переговоров с Джиснийёй, сын которого по-прежнему находился среди заложников в Ново-Архангельске. Акойский тойон хитрил, пытаясь добиться наиболее выгодных для себя условий возвращения пленников. Возможно, он старался выторговать освобождение сына. Летом 1807 г. он вполне определённо обещал явиться на Ситку с удерживаемыми им якутатскими поселенцами и по этому поводу Баранов инструктировал И. А. Кускова: “Когда придёт [Честныга] с нашими пленниками, взять тех хитростью или силою, сказав, что он безчестен, отняв тех в Якутате насильно у старика [Яходакета] и Фёдора кои назначили [их] сюда отпустить… и притом держать два года.” 55 Однако Честныга так и не появился тогда в Ново-Архангельске.
Весной 1807 г. Компания купила у Генри Барбера его судно “Мирт” (Myrtle) и, переименовав его в “Кадьяк”, отдала под командование штурману Н. И. Булыгину, которого направили на Ситку. С ним А. А. Баранов передал Кускову свои соображения относительно нового плана спасения пленников. Он советовал по прибытии “Кадьяка” послать в Якутат под видом иностранного торгового судна “Александра Невского” с командой из англичан, “добавя руских не более 8 человек” (в письме первоначальная цифра 6 исправлена на 8) и взяв на борт толмача. Затем следовало “остановиться под Долгим островком на той Якутацкой бухте, выпалить раза три для созыву колош и буде придут, торговать одним сукном… не показывая ничево другова, как и руских, и когда дадутся в обман взойдут на судно захватить всех без разбору: кроме Старика да Фёдора, буде попадутся тогда уже отпустить, когда доставят всё наличное у него, Старика, и братьей в руках пушки, ружья, снаряды и что ещё найдётся вытребовать.” 56
Кусков постарался, по мере возможности, исполнить этот замысел. Вместо “Александра” в Якутат был отправлен “Кадьяк”, который, прибыв на место, поднял иностранный (английский?) флаг. Иван Александрович, вероятно, рассчитывал на больший успех обмана, если в нём будет участвовать недавно купленное британское судно, а не знакомый тлинкитам по походу 1804 г. “Александр Невский”. Однако, даже это не сразу преодолело недоверчивость якутатских вождей: они не спешили прибыть на судно, но “для разведывания посылали на ботах девок.” У Булыгина не хватило терпения и при первом же удобном случае он захватил двух индейцев, через посредство которых и завязал переговоры с вождями. Один из тойонов, “который уверял, что не был участником в истреблении заселения”, согласился, по утверждению К. Т. Хлебникова, 57 выдать жену Ларионова с двумя сыновьями и “ещё двух женщин с детьми”. Но реально супруга главы якутатских промышленных, её третий сын и прижитая в плену дочь Пелагея продолжали оставаться у индейцев (сын бежал на Ситку лишь около 1819 г., когда ему грозило быть умерщвлённым на потлаче). 58 Булыгин требовал также возврата пушек и другого компанейского имущества из разорённой крепости. Но на это “тоён отзывался, что все [пушки] развезены по разным жильям далеко и не могут быть скоро собраны; о прочем имуществе сказал, что оно также разделено многими, и доставил только безполезный для себя ящик с бумагами.” 59