Только пять старших управляющих имели отдельные кабинеты — главы отделов финансов, рисков и операций, сам Хоффман, президент компании, и Квери, генеральный директор. Кабинеты представляли собой стандартные звуконепроницаемые стеклянные кубы с белыми венецианскими шторами, бежевыми коврами и скандинавской мебелью из светлого дерева и хрома. Окна кабинета Квери выходили на улицу и расположенный на противоположной стороне частный немецкий банк, спрятанный от посторонних глаз за толстыми оконными сетками.
Квери находился в процессе строительства шестидесятипятиметровой суперъяхты, которую он заказал у Бенетти из Виареджио. Проекты в рамках и зарисовки художников украшали стены его кабинета, а на столе стоял макет. Корпус по всему периметру, чуть ниже палубы, будет отделан фонариками, включающимися и выключающимися, а также меняющими цвет при помощи специального брелка во время обедов на корме. Квери собирался назвать ее «Трейд Альфа». [21]Хоффман, которого вполне устраивал его «Хоби кэт», сначала забеспокоился, что их клиенты посчитают такую показушность Квери свидетельством того, что они зарабатывают слишком много денег. Но, как и всегда, оказалось, что Квери разбирается в психологии лучше его. «Нет, нет, они будут в восторге и станут всем об этом рассказывать. „Вы представляете, сколько эти парни зарабатывают?“ — будут говорить они. И, поверь мне, еще больше захотят стать частью происходящего. Они мальчики. Стадо».
Он сел напротив своей модели и посмотрел на Хоффмана через один из трех бассейнов.
— Кофе? Завтрак?
— Только кофе. — Хоффман сразу подошел к окну.
Квери нажал на кнопку вызова секретарши.
— Два черных кофе, немедленно. И тебе следует выпить воды, — сказал он спине Хоффмана. — Ты же не хочешь, чтобы у тебя было обезвоживание. — Но Александр его не слушал. — И еще негазированной воды, милочка. А мне принеси, пожалуйста, банан и йогурт. Жену уже пришел?
— Еще нет, Хьюго.
— Пришли его сюда сразу, как только он появится. — Он посмотрел на Хоффмана. — Там происходит что-то интересное?
Тот стоял, опираясь руками о подоконник, и смотрел вниз, на улицу. На противоположном углу группа пешеходов ждала, когда включится зеленый свет, хотя на дороге не было машин. Понаблюдав за ними пару мгновений, Хоффман яростно пробормотал:
— Проклятые швейцарцы, настоящие задницы…
— Это правда, но вспомни про то, что эти проклятые задницы позволяют нам платить налоги в размере восьми и восьми десятых процента, и тебе станет легче.
Хорошо сложенная, веснушчатая женщина в блузке с глубоким вырезом и каскадом темно-рыжих волос вошла в кабинет без стука: австралийка, заместительница Хьюго. Хоффман никак не мог вспомнить, как ее зовут. Он подозревал, что она бывшая подружка Квери, которая миновала установленный им возраст отставки — тридцать один, — и он нашел ей более легкую работу на новом месте. Она держала в руках поднос, а у нее за спиной маячил мужчина в темном костюме и черном галстуке, с перекинутым через руку коричневым плащом.
— Месье Жену пришел, — доложила она и ласково спросила: — Как ты себя чувствуешь, Алекс?
Хоффман повернулся к Квери:
— Ты ей рассказал?
— Да, позвонил из больницы. Она организовала для нас машину. А что такое? Это же не секрет, или я ошибаюсь?
— Я бы предпочел, чтобы в офисе ничего не знали, если ты не против.
— Ясное дело, как пожелаешь. Ты никому ничего не станешь рассказывать, Эмбер, договорились?
— Разумеется, Хьюго. — Она озадаченно посмотрела на Хоффмана. — Извини, Алекс.
Тот помахал в ответ рукой, взял с подноса свой кофе и вернулся к окну. Пешеходы шли через дорогу; с грохотом остановился трамвай, двери открылись, и по всей длине появились пассажиры, как будто вдоль его бока провели ножом, и они начали вываливаться наружу. Хоффман пытался разглядеть лица, но людей оказалось слишком много, и они быстро расходились в разные стороны. Александр сделал глоток кофе. Обернувшись, он увидел в кабинете, дверь которого была закрыта, Жену. Он и Квери что-то говорили, но он прослушал, и сейчас только сообразил, что в кабинете повисла тишина.