И кто тут только может жить? На родине полковника куда как прохладнее – зимой трещат морозы, а леса покрыты тонким инеем. Неудивительно, что американцы прячут свои секреты именно здесь – среди тарантулов и скорпионов.
Когда перевалили через холм, показалась длинная, пересекавшая равнину взлетная полоса. Покрытие из черного тармака вело прямиком к громадному ангару, такому громадному, что в нем мог бы разместиться не один реактивный самолет. Однако полковник знал, что там находились не самолеты.
Несмотря на удушливую жару, губы полковника растянулись в усмешке.
Наконец они у цели.
Как оказалось, ничего сложного.
На холме неподалеку от ангара виднелся небольшой бетонный бункер с тяжелыми воротами. Из ворот выходила узкоколейка, которая тянулась через пустыню и терялась среди дальних песчаных дюн.
Полковник перевел взгляд на ангар и взлетную полосу и сделал знак водителю, чтобы тот направлялся прямо туда. Вслед за внедорожником на взлетную полосу вырулили джипы и грузовик. Подъехав к воротам ангара, высотой с четырехэтажный дом, колонна остановилась. На воротах красовались огромные белые цифры – «5» и «1».
Моторы работали на холостом ходу. Все ждали дальнейших распоряжений полковника.
Солдаты беспокойно перешептывались, им было не по себе. Еще бы: они проникли в самое сердце вражеского логова. В зеркало заднего обзора виднелся грузовик, в котором они доставили «языка». «Язык» должен был помочь добраться до сокровища, спрятанного в ангаре.
За «языка» пришлось заплатить кровью и жизнями нескольких товарищей.
Полковник распахнул дверцу и выбрался наружу. Затем, строго по старшинству, из машин стали выпрыгивать остальные, занимая позиции по всему периметру – на тот случай, если их обнаружат и придется держать оборону. Нельзя было терять ни секунды. Полковник кивнул двум солдатам с ящиком инструментов, и те бросились к электрическому щитку – отпирать ворота.
Пока техники занимались воротами, нужно было сделать еще кое-то.
Решительно подойдя к фургону, полковник сделал знак, чтобы отперли заднюю дверцу. Два солдата взяли наизготовку автоматы, а двое других, вытащив из фургона какого-то изможденного человека, кое-как поставили на ноги. Человек был высокого роста, замотан в пончо, с тонкими седыми усами. По его багровому лицу струился пот. Его щеки были в ссадинах, а один глаз заплыл синяком. Не обращая внимания на направленные на него автоматы, человек разминал затекшие руки и ноги и отряхивал пыльную куртку.
Полковник равнодушно шагнул мимо него.
Этот не представлял большой ценности.
Один из солдат достал фотографию и сличил ее с человеком в пончо.
– Кажется, это не профессор! – громко сказал он по-русски.
Полковник сверкнул на солдата глазами. Сейчас они не могли позволить себе глупых ошибок. В пустыне даже шепот разносился на многие сотни метров. Если русскую речь услышат на сверхсекретной американской военной базе – то-то поднимется переполох!
По знаку полковника из фургона вытащили второго избитого пленника. Его седая шевелюра была растрепана, а седая, давно не стриженая борода клоками торчала во все стороны. Обутый в запыленные сапоги, он с трудом держался на ногах. Он находился под прицелом сразу трех стволов. Сопротивление бесполезно. Впрочем, и этот второй пленник, не обращая внимания на направленные на него автоматы, с любопытством осматривался по сторонам. Его лицо было разбито еще сильнее, чем у первого. И он кидался в драку при первой же возможности.
– Вот тот, кто нам нужен, – сказал солдат, еще раз взглянув на фотографию.
Полковник молча кивнул. Этот человек был тем самым «языком», без которого проведение всей операции было бы невозможно. Выполняя секретный приказ, полковник похитил его из джунглей и доставил сюда.
Солдат заглянул в фургон и, достав старую коричневую «Федору», нахлобучил ее пленнику на голову.
Между тем первый пленник расправил усы и, окинув неторопливо небо и пустыню, обратился к товарищу по несчастью, выговаривая слова с отчетливым английским акцентом:
– Как бы там ни было, Индиана Джонс, теперь ты, по крайней мере, дома!
Глава 3
Шагая по взлетной полосе под прицелом нескольких стволов, Инди подслеповато щурился на солнце. Над раскаленным черным покрытием слоилось густое марево. Каждый шаг отдавался в голове болезненными спазмами – после бесчисленных тумаков, которыми его осыпали последние дни. Во рту стояла отвратительная горечь с оттенком миндаля и яблока. Знакомый вкус. Малоприятная штука.