– Мне пришлось подать в отставку.
* * *
Потрепанный, видавший виды кожаный чемодан лежал на кровати. Единственное утешение. Инди щелкнул замками и откинул крышку. Проще говоря, он еще не успел распаковать чемодан после последней поездки.
Инди подошел к высокому комоду и принялся бросать в чемодан рубашки и носки. Как попало. Порядок наведет потом, когда прибудет на место.
– Ну и куда же ты отправишься? – поинтересовался Стенфорт, усаживаясь в кресло за письменным столом Инди.
С охапкой сорочек и мятым костюмом в руках Инди выпрямился и взглянул на друга. Молча пожал плечами. Потом швырнул вещи в чемодан. Он еще не решил. Всякие есть варианты.
Стенфорт рассеянно перебирал предметы, грудой сваленные на письменном столе. Чего тут только не было: маски маори, пластинки с письменами из моржовой кости, египетский жук-скарабей. На стопке старых журналов стояла полупустая бутылка красного вина. А ведь была только середина дня...
– Должны же у тебя быть какие-то планы, Генри?
Конечно, кое-какие задумки имелись. Правда, в самом зачаточном состоянии.
– На поезде до Нью-Йорка, – немного поразмыслив, сказал Инди. – Потом в Лондон. А там посмотрим... Может быть, осяду в Лейпциге, буду опять преподавать. Генрих обещал меня пристроить...
– Тебя здесь ничто не держит... – согласился Стенфорт, задумчиво поболтав вино в бокале. – Я и сам с трудом узнаю нашу страну. Повсюду им мерещатся коммунисты. Теперь, когда истерия перекинулась на университет, моей карьере в любом случае пришел бы конец.
Прислонившись к шкафу, Инди задумчиво посмотрел на друга, только что подавшего в отставку декана. Нет, видно недаром кое-кто называл его, Инди, эгоистом. К сожалению, он сам слишком поздно обнаружил за собой этот грех...
– А как Дейдра приняла новость о твоей отставке? – поинтересовался он.
Стенфорт пожал плечами.
– А как, по-твоему, жены реагируют на подобные новости? Со смешанным чувством гордости и ужаса.
Те же чувства были написаны и на лице самого бывшего декана. Плюс сожаление.
– Я чувствую себя скотиной, – сказал Инди. – Я с самого начала не имел права сомневаться в тебе.
– Чего уж там... В наше время начнешь сомневаться в ком угодно. Даже в друзьях.
Инди вздохнул и уселся на кровать.
– Последняя пара лет была для меня сплошным несчастьем, Чарли. Сначала отец, потом Маркус...
– Оба – великие люди, – кивнул Стенфорт, поднимая бокал. – Нам их будет не хватать...
– А тут еще Мак. Он для меня тоже все равно что умер.
Стенфорт сдержанно покивал.
– Кажется, мы вступили в ту пору жизни, когда человек теряет больше, чем приобретает...
Последовала долгая пауза. Инди потер больное колено, а Стенфорт продолжал играть вином в бокале, словно рассчитывая найти в нем ответ на все вопросы. В какой-то момент оба одновременно встряхнулись, сбрасывая с себя меланхолию.
Инди снова принялся за сборы, а Стенфорт взялся за бутылку.
– Пожалуй, еще полстаканчика... – пробормотал последний.
Инди перерывал ящики письменного стола. Выудив паспорт и еще несколько документов, сунул их в открытый чемодан.
Стенфорт наполнил бокал до краев.
– Надеюсь, что и ты встретишь какую-нибудь женщину, вроде моей Дейдры, – продолжал рассуждать Стенфорт. – Тогда тебе будет легче. Не исключено, что она уже где-то совсем рядом, только ты еще этого не знаешь.
Инди нахмурился.
– Не наступай на больную мозоль, дружище!
Стенфорт миролюбиво помахал рукой, а потом, спохватившись, взглянул на часы.
– Боже правый, я должен бежать домой! Дон и Мэгги приезжают из города на обед. Срочный семейный совет.
– Хорошие у тебя ребята, Чарли, – улыбнулся Инди.
Стенфорт улыбнулся.
– Здоровые и работящие. О чем еще можно мечтать. – Он неуклюже поднялся на ноги, едва не расплескав бокал. – Мне действительно пора домой. К тому же неплохо прогуляться вечерком по воздуху. Погода-то какая!
Инди положил ему руку на плечо.
– Спасибо тебе за все, Чарли, дружище!
Стенфорт неопределенно кивнул и пожал плечами.
– По-твоему, у меня такой жалкий вид? – хмыкнул друг. – А знаешь, эти господа из попечительского совета чуть сквозь землю от стыда не провалились. Так я и буду рассказывать внукам.
Он двинулся к двери, но на пороге остановился, чтобы высказать еще одну осенившую его мысль.
– Полжизни человек тратит на поиски самого себя. А когда находит, другие полжизни ему приходится потратить на то, чтобы мир его заметил...
Инди как раз распахнул дверцу шкафа, и его взгляд упал на висящую на крючке потрепанную рыжую «Федору». На полке рядом лежал свернутый кольцами кнут. Как будто ждали своей очереди отправиться в путь.
«Это и есть мое «я», – подумалось Инди.
Между тем Стенфорт продолжал:
– С недавних пор я стал задаваться вопросом: когда меня не будет, что обо мне скажут люди...
Так и не закончив фразу, он вышел из комнаты, словно оставив Инди наедине с этим вопросом.
Инди разглядывал шляпу и кнут.
А правда, что обо мне потом скажут люди?
Был и другой вопрос. Не менее болезненный.
А будет ли кому вообще вспомнить обо мне?..
Инди представил себе опустевший после его ухода дом. Откуда-то с улицы донесся женский крик: мать звала ребенка ужинать. В комнате монотонно тикали старинные баварские часы, еще дедовы. Когда-то это был его дом. Теперь помещение превратилось в музей, к тому же закрытый. Музей, из которого ушли даже смотрители.
На что он потратил жизнь?
Инди медленно отвернулся от шкафа. Так и не притронувшись ни к шляпе, ни к кнуту. Может быть, сейчас наступил тот самый момент, когда нужно выбрать новую дорогу.
И он решительно захлопнул дверцу, щелкнул замок, словно захлопнул дверь в прошлую жизнь.
Глава 2
Молодой мотоциклист гнал вдоль по улице, низко нагнувшись к рулю пижонского «Харлея». Юноша был одет в черную кожаную куртку, голубые джинсы и сверкающие сапоги. Плюс черные очки. Плюс кожаные перчатки.
Он гнался за мужчиной, который уносился от него на заднем сиденье такси. Сначала ему не удалось застать его дома, а теперь приходилось ловить его в городе. Такси затормозило перед железнодорожным вокзалом. Протяжный гудок отходящего поезда полностью заглушил рев мотоциклетного двигателя. Мужчина вылез из такси. На нем был твидовый пиджак, а в руке потрепанный чемодан с наклейками разных экзотических стран. Было ясно, что покидает город, уезжает за тридевять земель. У мотоциклиста оставалась последняя возможность – перехватить его на вокзале.
По вокзалу прокатился второй предупредительный гудок. Поезд должен был вот-вот отойти.
Мужчина с потрепанным чемоданом поспешил вверх по лестнице, прыгая через одну-две ступеньки.
Мотоциклист едва не потерял его из виду.
Сейчас он исчезнет навсегда.
У юноши не оставалось другого выхода, как направить мотоцикл прямо к лестнице. Заднее колесо завизжало, задымило. Выжав полный газ, мотоциклист сорвался с места и погнал вверх по ступенькам. Затем по переходу.
Но мужчина уже выходил на платформу.
Мотоциклист рванул следом. Двигатель взревел как бешеный. Соскочив с лестницы на перрон, мотоциклист, привстав на мотоцикле, словно всадник на стременах, замер на месте, но лишь на долю секунды. Мотоцикл нетерпеливо ревел. Поезд, выпуская пары, медленно тронулся с место. Перрон был запружен толпой.
Где же он?
Наконец мотоциклист заметил его, мужчину с чемоданом. Он запрыгнул в один из последних вагонов прямо на ходу.
Ах, черт!..
Мотоциклист снова оседлал своего железного коня и дал полный газ. К нему уже спешили дежурные по перрону в красных форменных фуражках. Лавируя среди толпы, юноша бросился вслед за уходящим, набирающим скорость поездом.
Когда он сдернул с носа очки, оказалось, что ему лет семнадцать-восемнадцать, не больше. Он закричал мужчине в твидовом пиджаке: