– С каким еще порошком?
– С героином. Ну, знаете, из мака.
– Нет, спасибо, – Инди отставил чашку. – Джек, перед покупкой убедись, что в твоих новых ботинках нет двойной подкладки.
– Как раз это меня в данный момент не тревожит, – откликнулся Шеннон. – Они не шьют ботинок двенадцатого размера.
Но юный сапожник не собирался отступать.
– Поглядите-ка на это. – Показав Инди подошву ботинка, он повернул каблук, и оттуда выскользнуло трехдюймовое лезвие.
– Вот это уже интереснее, – Инди осмотрел каблук. – Вы можете проделать то же с моим каблуком?
– Не успеете и глазом моргнуть, – улыбнулся юноша.
Минуты через три они перешли в другую лавку, из нее в третью – пока не отыскали ботинки Шеннону по ноге. Всякий раз их потчевали чаем, а когда Шеннон, наконец, сделал свою покупку, вокруг собралась целая свита зевак, следивших за каждым их движением.
– Похоже, сегодня мы в центре внимания, – отметил Шеннон.
– Не каждый день им доводится видеть длинных, тощих и рыжеволосых парней.
– Пожалуй. Жаль, корнета со мной нет! Я бы с головой окунул их в чикагский джаз.
– Это уж точно! Давай-ка поищем ресторан.
Они двинулись вперед, а зеваки следом.
– Как по-твоему, нас ждут неприятности? – бросив взгляд через плечо, спросил Шеннон.
– Не-а. Они просто праздные зеваки, вот и все. На рынке вполне безопасно.
– Тогда зачем тебе кнут и револьвер, да еще и ножик в каблуке?
– Только на случай, если я заблуждаюсь, – Инди обернулся, и все воззрились на него, будто на заезжего фокусника. – Есть на Крытом базаре хороший ресторан? – обратился Инди к ближайшему зеваке, мускулистому черноглазому человеку лет под сорок, лицо которого с выдающейся челюстью и орлиным носом украшали широченные усы, переходившие в бакенбарды.
Турок задумался, и на пару секунд воцарилась тишина. Затем кто-то подал реплику, и внезапно все разом загомонили, будто выбор ресторана – предмет серьезного диспута. Наконец, спрошенный взмахом руки велел всем замолчать.
– Меня звать Хасан, – с акцентом сказал он по-английски. – Я провожу вас в очень хороший ресторан на улице Кофеен.
Поначалу Инди удивился: неужели тому больше нечем заняться? – но тут же сообразил, что судить здешних людей по своим западным меркам неразумно.
– Ладно, пошли!
Прокладывая путь по рынку, Хасан поинтересовался, для чего они приехали в Турцию.
– Собираемся взобраться на гору, – небрежно сообщил Инди.
– А зачем это вам? – не унимался Хасан.
– Хотим глянуть на корабль, – усмехнулся Инди.
– Инди! – укоризненно окликнул его Шеннон.
– Что случилось? – вполголоса осведомился Инди.
– Вокруг слишком много глаз и ушей.
Дойдя до ресторана, Инди полез в карман, но Хасан вскинул руки и затряс головой.
– Никакой платы! Вы наши гости.
– Tesekkur ederim, – Инди приподнял шляпу.
В обеденном зале свободных мест не нашлось, поэтому они сели за столик на открытом воздухе.
– Отличный мужик этот Хасан.
– Не возьму в толк, – Шеннон пригладил пятерней свои медные волосы.
– Чего?
– Куда он метит. Не верю я ему.
– Почему это?
– Взгляд у него недобрый.
– Джек, кончай! Просто ты еще не привык к туркам.
Шеннон обвел взглядом скопление лавок окрест и запруженную народом улицу.
– Нет, ты пойми меня правильно: мне здесь нравится. Базарная круговерть мне по нутру. Но подозрительного типа я распознаю с первого взгляда.
ГЛАВА 12. АЙЯ-СОФИЯ
По рекомендации официанта оба заказали себе cerkes kebabi circassian – блюдо из залитой острым соусом смеси гороха, ягнятины, картошки, баклажан, помидор и перца. В качестве дополнения к нему официант принес пилав, фасоль и хлеб.
Заметив залегшую меж бровей Шеннона морщину, Инди поинтересовался, чем ему это блюдо не по вкусу.
– Да нет, все вкусно. Очень вкусно. Я просто ломаю голову, с чего это вдруг они решили переименовать Константинополь. В том смысле, что если б переименовали Чикаго, народ бы просто чокнулся.
– Stin poli, – ответил Инди, будто это все прояснило.
– Что это значит?
– По-турецки это означает «в городе». Это словосочетание было здесь настолько распространено, что люди просто перестали звать город Константинополем, а когда Османская империя после войны прекратила свое существование, stin poli стало Стамбулом.
– А почему империя прекратила существование?
– Почему угасают империи? Константинополь на протяжении многих веков был средоточием власти и могущества – сперва под византийским, а потом под Османским правлением.
– И чем же объясняется это могущество?
Обмакнув хлеб в соус, Инди откусил кусочек.
– Главным образом, тем, – прожевав, продолжал он, – что он расположен на перекрестье сухопутных и морских маршрутов между Востоком на Западом.
– Значит, здешний край купался в роскоши.
– Ага, только султаны выдаивали богатство провинций досуха, чтобы платить за свои дворцы и крепости, мечети и прочие излишества.
– А что сейчас? По-моему, тут царит неразбериха.
– Так и есть. Мустафа Кемаль направляет страну на новые рельсы. Последние султаны были изгнаны вместе с Османской империей пять лет назад. Теперь здесь имеется конституция. Полигамия упразднена. Больше никто не обязан носить фески, а вместо арабского алфавита вводится латинский.
– А чем им фески не угодили? Они мне как-то импонировали.
– Они напоминают о султанах, гаремах и отсталости Османской империи.
– Если шляпу у кого-то отобрать, то недолго и по шее схлопотать, – заметил Шеннон.
– Тут ты, наверно, прав, – рассмеялся Инди.
– А ты хоть что-нибудь хоть когда-нибудь забываешь? – откинувшись на спинку стула, Шеннон скрестил руки на груди.
– В каком смысле?
– Ты всегда извлекаешь на свет факты, – Шеннон изобразил жест фокусника, вынимающего кролика из пустого цилиндра, – будто они лежат у тебя на подхвате.
– Это придает мне интеллигентности, – развел руками Инди. – Таково требование профессии. Во всяком случае, хотя бы изредка.
– Дьявол, да я до вчерашнего дня и понятия не имел, что Стамбул был Константинополем и Византией.
– На самом деле лишь часть Турции была византийскими владениями, зато вся она входила в Римскую империю.
– Вот об этом я и говорю!
Когда друзья кончили есть, зрители успели утратить к ним интерес, так что сопровождавший их по Крытому базару эскорт рассеялся. Они пересекли площадь Султанахмет, украшенную бассейнами, фонтанами и цветочными клумбами, направляясь к византийскому собору, нареченному Айя-София, что означает храм Святой Софии.
– Хочешь осмотреть храм? – предложил Инди.
– А чего в нем особенного?
– Да ты сам погляди! Он должен был стать самым внушительным из когда-либо выстроенных храмов. В шестом столетии ни одно здание во всем мире не могло с ним сравниться. Византийцы утверждали, что его поддерживает золотая цепь, спущенная с небес.
– Не люблю я осматривать старые церкви. Это лишь пустая шелуха. Вместилище духа – не отдельные здания, а весь мир в целом.
– Я же не говорил, что мы идем смотреть на Бога, – пожал плечами Инди.
– Пожалуй, я лучше схожу на телеграф. Может, мне прислали телеграмму. На твою фамилию посмотреть?
– Несомненно. Почему ж нет?
Приехав в Афины, Шеннон послал телеграмму матери, сообщая, что пребывает в добром здравии, и спрашивая, что случилось в Чикаго после его отъезда.
Инди никаких телеграмм не ждал – вот разве что Маркус Броуди решит выслать депешу. Направляясь ко входу в собор, Инди думал о последнем разговоре с Маркусом в Нью-Йорке. Сначала Инди изложил перипетии своей преподавательской карьеры, затем сообщил об экспедиции, членом которой собирается стать. Но на сей раз Броуди, обычно с готовностью принимающий необычное, изумил его, посчитав, что Инди с отчаяния впутался в сомнительное предприятие, и предложив поработать в музее.