Выбрать главу
Что если встречу в Мире ту,В который, я, вступить обязан,Прекрасную, как ты, Мадонна,Не знаю, сердцу не прикажешь?
При этой мысли взор упал,На образ, что висел напротив.Он Богоматерь наблюдалИ восхищался, что есть мочи!
Уже два года образ сей,Был тем предметом вожделения.Восторг святому приносил,Невидимое поклонение.
Так долго он святой лик зрил,От восхищения не сдержался.С собою вслух заговорилИ к Богородице прижался.
– Ты так красива, несравненна,Так грациозна и нежна!Какое всё же есть величие,В твоих божественных глазах!
Склонилась на руку изящно,Твоя красива голова.Лишь только роза будет спорить,Какой румянец у тебя!
Ни одна лилия на свете,Не сможет и она равняться!С той белоснежностью руки,К которой я хочу касаться!
О, если бы такое чудоСуществовало в Мире этом.Жила бы только для меня,Могла бы снять с меня запреты.
К твоим пшеничным волосам,Я каждый день хочу касаться.И алые наши уста,Не прекращали б целоваться.
О, Боже, милостивый мой!Смогу ли устоять пред этим,И променять одни объятия,Нарушить тридцать лет запретов?
О, Господи, какой глупец!Как, ты, позволил ей увлечься!Амбросио! В своём уме?Эта картина – Божье сердце!
Прочь мысли нечестивые,Запомнить должен навсегда!Что эта женщина навекиПотеряна, вся, для меня!
Нет и не может быть такой,Той смертной здесь и совершенной!Как этот образ предо мной,Очнись глупец и будь смиренным!
А вдруг такая существует?Не устоит пред ней никто?Я ведь Амбросио, я – лучший!Не полюблю, как муж её!
Та, что сейчас меня чарует,То идеал – Всевышний лик!Внушит мне сразу отвращение,Если такая будет жить!
Присущи смертным недостатки,Запятнана ими вся будет.Я поклоняюсь божеству,И восхищён кисти на чуде!
Художник чудо сотворил!Я восхищён его искусством!Во мне он страсти пробудил,В моей груди проснулись чувства!
Не уж не освободился я,От слабостей всех человечных?Всю силу, я, буду черпатьВ уставах дальше долготечных.
Смело вступай в суетный мир,Ты выше всех его приманок!Неуязвим от козней тьмы,Ловушки обойдешь, как надо!
Они все знают, кто ты есть,Все духи тьмы, они не дремлют!Пока монах так размышлял,Услышал три удара в двери.

Часть 3

С трудом аббат вернулся наземь,От мыслей сладких, непростых.– Кто там? – спросил святой спокойно.– Росарио, – и голос стих.
– Войди, сын мой! Войди конечно!Дверь в келью тихо отворилась,Вошёл послушник не спеша.Корзинку внёс святому в милость.
Послушник окружал себя,Какой – то странной, скрытой тайной.Никто не знал, а кем он был?Лицо скрывал под одеянием.
Свой он огромный капюшён,От братьев опускал так низко.Боялся быть раскрытым он,Чудной, молоденький мальчишка.
А в монастырь его привёзКакой-то странник неизвестный.Про знатность, экипаж гласил,Одежд его великолепность.
Внёс в монастырь солидный вклад,Юнца просил принять он к братьям.Два года пронеслись стрелой,Не приезжал тот путник в платьях.
Юнец был очень нелюдим,Он сторонился всех и мира.Обряды сторого соблюдал,Святой лишь был его кумиром.
С Амбросио он был собойИ говорил весёлым тоном.Учился знаниям у него,Смышлёный парень из сословья.
И с ним святой менялся сам,Покой давал подростка голос.Про боль аббатства забывал,С ним он смягчал свою суровость.
Менял свой строгий тон на лад,Был мягок, ласков он к Росарьо,Который был, как ангел чистПод этим строгим одеянием.
Как сына полюбил его,С отцовской нежностью общался.Невольно жаждал лик узрить,Но вспоминал запрет аббатства.
– Простите, отче, что я здесь,Что потревожил келью вашу.Просителем я к вам пришёл,Мой брат опасно болен в братстве.
Смиренно, вас, прошу молить,О его скором исцелении.И если Бог внемлет мольбе,Не призовёт, к вратам, на небе.
Сказал послушник и умолкНа стол корзинку он поставил.Упал к Амбросио к ногамИ капюшон слегка поправил.