Бардарон предложил ему руку, но Арлинг от помощи отказался, повиснув на дверце. В голову просились воспоминания. Громко захохотала женщина – ему представилась смеющаяся Фадуна, пахнуло дорогими духами – он вспомнил неповторимый запах волос Магды, зацокали женские каблучки – его любовь предпочитала ходить босиком.
– Арлинг, тебе лучше сесть в карету, – сказал Бардарон. – Сюда идет толпа ряженых, и, судя по их виду, они уже побывали у Карленов, а там наливают не рюмками, а ковшами.
Регарди прислушался. Действительно, откуда-то сбоку раздавались громкие пьяные возгласы. От мысли, что он может оказаться на пути разгоряченной водкой толпы, стало нехорошо. Пора было уходить.
– Эй, убери карету! Ты что ослеп? Место занято!
Топот лошадиных копыт, загрохотавших над ухом, легко заглушил гомон пьяной толпы.
– На нем не написано, что оно занято, – огрызнулся кучер Регарди, который привык к тому, что карете Канцлера всегда уступали дорогу. То, что у них не было опознавательных гербов, его мнение не меняло.
– Разворачивай, – не смутился всадник. – Здесь табличка была, вы на нее наехали, идиоты. Это место кортежа госпожи Монтеро. Она прибудет с минуты на минуту.
– Какие еще Монтеро! – вмешался Бардарон, который, как Арлинг давно заметил, по каким-то своим причинам не переваривал семью министра финансов. – Как соберемся, так и поедем.
– Давайте, валите отсюда! – цоканье копыт теперь раздавалось повсюду. Арлингу показалось, что их окружил едва ли не полк всадников.
– Я тебя сейчас научу вежливо разговаривать, молокосос, – пропыхтел Бардарон. – А ты быстро садись в карету.
Последние слова предназначались Арлингу, который заторопился и даже нащупал протянутую руку Холгера, но неожиданный толчок в спину отбросил его в сторону. Потеряв равновесие, он упал в снежную слякоть, которая смягчила падение, но измазала его с головы до ног. А в следующую секунду на него обрушился водопад человеческих тел – они неслись со всех сторон, словно крупные градины в ураганном смерче.
Прокатившись по земле, Арлинг встал на ноги, цепляясь за чьи-то брюки и юбки, но хоровод демонов уже закружил его в бешеном танце. Карета, Бардарон, кучер, Холгер и женщина-тень превратились в призраки, не оставив после себя не следа.
Луженая глотка толпы заглушила его крик, который был похож на писк крысы, смытой с борта корабля в рокочущие волны океана. Регарди даже не успел испугаться. Его пихали в бока, кидали в стороны, щипали, кусали и, кажется, пытались разорвать на части.
«Только бы не упасть, только бы не упасть», – думал он, понимая, что к нему подбирается самый страшный зверь – паника. Вытянув руки, Арлинг цеплялся за все, что попадалось на пути, стараясь остановить дикую пляску и вырваться из цепких объятий толпы. Маски, лица, волосы, одежда и другие предметы, не имеющие названия, кружились вокруг, сводя с ума.
– Бардарон, Холгер! – кричал он, но его голос поглотил шум, в котором утонул весь мир.
Толпа кончилась неожиданно. Толчки и пинки прекратились, а руки почувствовали пустое пространство. Сделав несколько шагов, Арлинг ударился животом о поперечную перекладину, похожую на перила, и, перегнувшись, стал хватать ртом морозный воздух, чувствуя, как сзади проносится лавина человеческих тел. Он не имел ни малейшего понятия, куда его вынесло, но обретенная свобода подарила второе дыхание.
Еще не веря в то, что его руки и ноги остались на местах, Регарди ощупал тело, с удивлением обнаружив маску. Каким-то чудом она не упала, а лишь съехала на шею. Водрузив ее на лицо, он почувствовал себя лучше. На улице было полно ряженых, что могло с ним случиться? Ему нужно просто стоять на одном месте и никуда больше не отходить. Бардарон уже наверняка искал его. Хотя… Старый район, где находились дома лордов, много раз перестраивался и в его переулках, внутренних двориках и садах было легко заблудиться.
Паника проходила, и Арлинг стал прислушиваться, надеясь различить голос охранника. Толпа никуда не делась. Она шумела, словно грозовая туча перед бурей, громыхавшая вдали раскатами грома. Пальцы сжимали гладкие перила – возможно, мраморные. Регарди попытался вспомнить, были ли у Артеров площадки с перилами из мрамора, но прошлое отвернулось и помогать не хотело.
Подмораживало. Подышав на руки, он спрятал их под плащом, досадуя, что перчатки остались в карете. «Так можно простоять до утра», – подумал Арлинг, уже сомневаясь в правильности выбранной стратегии. Нет худшего выбора, чем бездействие, неожиданно вспомнились ему слова отца. Ждать помощи – значить замерзнуть или привлечь внимание. Но отходить от перил тоже было страшно. Ему казалось, что он стоял перед доской, перекинутой через бездонную пропасть. Перейти на другую сторону было жизненно необходимо, но для этого нужно было разомкнуть пальцы и отпустить спасительные перила.