Учение Пураны Кассапы о вседозволенности, с которым по цинизму могут сравниться разве что уже известные нам опыты Паяси по обнаружению души, нашло отражение и в других текстах буддийской литературы. Например, в Самъютта-никае цитируется стих приверженцев его учения, согласно которому Пурана не видит ни греха, ни добродетели, считая за ничто увеченье, убийство или любое другое насилие, а «поскольку он изложил наше учение, учитель достоин почета». Достаточно часто буддийские тексты упоминают и основную доктрину Пураны — учение об отсутствии действия (акирия-вада). Изложение этой доктрины дословно воспроизводится в «Апаннака-сутте» из Маджджхима-никаи, где излагаются популярные лжеучения, наряду с материалистическим учением о несуществовании другого мира (см. выше в связи с Аджитой Кесакамбалой — параграф 8) и учением Маккхали Госалы об отсутствии результативности действия (см. Приложение). Буддагхоса также подтверждает, что Пурана отрицает действие (подобно тому как Аджита — результаты действия)[87]. Если вспомнить, что джайны вообще делили все философские учения на те, где признается «действенность» субъекта, и те, в которых она отрицается, мы убедимся в том, что Пурана был одной из ключевых фигур среди «отрицателей действия». Джайнские тексты трактуют позицию Пураны как отрицание деятельности души[88]. Комментатор Джайнского канона Шиланка интерпретирует это учение более точно — как «учение об отрицании деятеля» (акарака-вада), т. е. как учение, отрицающее результативность активности индивида.
Другие аспекты учения Пураны Кассапы раскрываются в косвенных свидетельствах Палийского канона. Так, из известной уже нам сутты, посвященной локаятикам, следует, что он придерживался мнения о конечности мира (в отличие от основателя джайнизма). Но из приписываемого ему в этой сутте высказывания, что он постигает «мир как конечный бесконечным [своим] знанием» (см. параграф 7), видно, что его представление о собственном всеведении занимало важное место в его философии в целом. Это свое абсолютное знание он понимал как «знание-ви́дение», т. е. как некое умо-зрение. Неслучайно в одном отрывке учение Пураны характеризуется как «доктрина [полного] знания» (нана-вада). В другом же пассаже ему приписывается предположение, что нет причины или условия для отсутствия знания и умо-зрения и для присутствия того и другого. А это значит, что свое всеведение он приписывал исключительно своей прирожденной способности всеведения, совершенно не зависящей ни от каких эмпирических условий получения знания, т. е. от опыта.
Однозначно определяя учение Пураны как «отрицание действия», буддийские тексты не единодушны в вопросе о его принадлежности к двум важнейшим партиям шраманских философов. «Махабодхи-джатака» характеризует его учение как отрицание причинности (ahetuvāda)[89]. Однако в других источниках он выступает как строгий приверженец детерминизма (ниятивада). Джайнский средневековый философ Гунаратна также утверждает, что, согласно взглядам этого учителя, мир возник вследствие действия Необходимости.
В сравнении с материалистами философия Пураны Кассапы представляется более «объемной», а потому и более «продвинутой». В отличие от них он признает внеэмпирическое знание в виде всеведения, которое есть все-видение. Это «всевидение», правда, не позволило ему «разглядеть» способность человека к свободному выбору, точнее, он совершенно сознательно не пожелал ее увидеть. Построения Пураны, конечно, были рассчитаны на эпатаж слушателей, свидетельствуя о его действительно непомерном тщеславии (которое без труда обнаруживается в претензии на всеведение). Но за этим эпатажем следует усмотреть и решительность дойти до логического конца доктрины «отсутствия действия». Основное ее содержание — положение о том, что никакое действие не является результативным в том смысле, что оно не обусловливает ничего принципиально нового для субъекта. Потому обе интерпретации его философии — в качестве философии детерминизма и философии беспричинности — при всем своем логическом взаимоисключении отражают реальные тенденции его учения. В самом деле, действие не может ничего изменить в том случае, если все поступки индивида уже предопределены, и если судьбы тех, кого он мог бы облагодетельствовать или, наоборот, сделать своими жертвами, также предопределены. Вместе с тем не будет ошибкой считать Пурану и отрицателем причинности, так как в его философии практически устраняется соотношение «причина — результат» между действием и его плодами для дальнейшей судьбы индивида. Будучи достаточно далек от материализма, Пурана Кассапа солидарен с Аджитой Кесакамбалой в том, что, как и он, отрицает действенность духовного субъекта: Аджита потому, что отрицает нематериальные сущности как таковые, Пурана потому, что является фаталистом и окказионалистом одновременно. Конечный результат оказывается единым. Оба глубоко презирают нравственность — материалист вследствие своего последовательного и примитивного эмпиризма, адживик вследствие своих «сверхчеловеческих» амбиций и презрения к опыту тех, кто далек от «всеведения».
89
В еще более сильной формулировке это учение (характеризуемое как ahetu-appaccaya-vāda) фигурирует в Самъютта-никае III. 69.