И все же эти молодые девушки были в целом очаровательны. Они относились к Шарлотте без презрения, вполне допустимого по отношению к классной надзирательнице, у которой было больше мужества, чем карманных денег. Шарлотте доводилось пить чай с некоторыми из них. Они делали вид, что не замечают старомодности ее одежды. В ту пору Шарлотта не расставалась со своим единственным темно-синим платьем, стянутым в талии, слишком длинным и оживлявшимся только строгим белым воротничком. С начесанными на уши волосами, которые она смачивала, чтобы они лежали гладко, но которые, высохнув, все равно делались пушистыми, Шарлотта казалась вышедшей из фотографического альбома по меньшей мере пятидесятилетней давности. В ее лице сохранялось что-то детское, и она в своих тупоносых, как у кюре, башмаках выглядела провинциальной школьницей. Она отдавала себе в этом отчет и потихоньку лелеяла мечты купить, как только сможет, одежду, более подходящую для ее новой жизни. Но что сказала бы Мама, увидев Шарлотту, когда та приедет в Пуатье, хоть на каплю изменившейся? Она опасалась вполне вероятного иронического приема. Так угасали, не осуществившись, тайные поползновения ее весьма скромного кокетства.
Еще более не по себе было Шарлотте в Сорбонне. Молодые девушки — весьма немногочисленные — вели себя с вызывающей вольностью. Что до молодых людей, то те отличались устрашающим весельем. Шарлотта спасалась от них всех, как от чумы, отвергая само собой какие бы то ни было приглашения, даже если речь шла только о том, чтобы выпить кофе со сливками на одной из террас кафе бульвара Сен-Мишель. Она познакомилась с девушкой-протестанткой, похоже, из очень хорошей семьи. Когда Шарлотта бывала не занята в лицее, они ходили вдвоем в кальвинистскую церковь на углу улицы Оратуар, где пастор читал замечательные проповеди. Шарлотта ценила как истинный знаток и это красноречие, и высокое владение прекрасным французским языком. Говоря по правде, она посещала церковную службу главным образом ради великолепия текстов: она, разумеется, не отдавала себе в этом отчета, но на самом деле присутствие или отсутствие бога ничуть ее не волновало. Ее привлекали только литературные чудеса и охватывала гордость от сознания, что она, безусловно, понимает все куда лучше, чем основная масса прихожан, среди которой лишь немногие могли похвалиться ее образованностью и воспитанием.
Она предпочла бы ходить в церковь, как это было бы естественно, под руку со своим братом Жаном. Она ему об этом писала, так как он никогда не приезжал повидаться с ней. Но он не находил времени даже для отправления религиозных обязанностей. Шарлотту это тревожило. Неужели же он утратил веру? И в Сорбонне Жан тоже никогда не появлялся. Время от времени она получала от него в последнюю минуту коротенькие записочки, в которых он извинялся, что не сможет прийти на свиданье, предложенное ею. Шарлотта не смела настаивать: она хотя и была старше Жана, но считала, что скорее брат должен охранять ее, чем она его. Париж был полон опасностей для молодой девушки. Известно, что в нем легко не только потерять свою честь, но и потеряться, — сев однажды не в тот автобус, Шарлотта оказалась в совершенно незнакомой части города, кишевшей, как ей показалось, хулиганами, которые слонялись возле более чем сомнительных кафе. Спросив дорогу у полицейского, она ничего не поняла ни в его объяснениях, ни в плане Парижа, который тот развернул перед нею. Какой-то господин, с виду довольно приличный, предложил проводить ее, но Шарлотта, покраснев до ушей, с негодованием отвергла его услуги, чем он остался весьма недоволен.
После этого злосчастного случая Шарлотта уже никогда не отклонялась от раз и навсегда избранного маршрута: с вокзала Сен-Лазар, куда она приезжала из своего лицея, она направлялась прямо в Латинский квартал. Иногда в пять часов выпивала чашку чая с пирожным. Но только на вокзале Сен-Лазар или в районе бульвара Сен-Мишель. Неведомый Париж, простиравшийся вокруг, представлялся ей обширной западней, переполненной апашами в каскетках и веревочных туфлях, с устрашающе длинными баками на щеках. Ей внушала ужас мысль, что кто-нибудь из них к ней пристанет. Какой-то прохожий сказал ей однажды, что у нее красивые глаза, она припустила от него со всех ног как сумасшедшая.