Жермена прониклась симпатией к этой высокой девушке, чувствуя, что искреннее дружелюбие той выходит за рамки учтивых заверений, принятых на улице Франклина. По правде сказать, ей было довольно одиноко среди этого племени, Жан все больше от нее отдалялся по мере того, как к нему возвращалась близость с братьями и сестрами.
Дочь Жана, которая была еще во младенческом возрасте, стала баловнем всей семьи. Маргерит гордилась, что «ее» малютка похожа на сына. Обе молодые тетки оспаривали друг у друга крошку, которая не сходила с рук, как никогда прежде, — ее ласкали, тискали, нашептывали нежные слова, она вызывала всеобщие восторги. В этом плане Жермена также ощущала себя несколько обездоленной. Париж казался ей далеким, и такими же далекими представлялись счастливые времена первых дней замужества.
Она досадовала на себя за то, что так драматизирует ничтожные недоразумений. У всякой семьи есть свой фольклор, недоступный постороннему. Ей это было известно. Но она огорчалась, ощущая себя этим взглядом со стороны, точно какой-нибудь путешественник-этнограф, вступивший на чужую землю. Жан, любовь Жана отдалялись гораздо больше, чем она могла себе прежде вообразить.
Шарлотта только что успешно прошла конкурс и получила свое первое назначение — в Корбей. Маргерит было уже недалеко до пенсии, и она намеревалась перебраться в Париж. Так что им предстояли частые встречи. Строилось множество планов. Расстались в самом радужном настроении, пообещав друг другу писать почаще и вскоре свидеться.
Как только Жермена села в поезд, ей показалось, будто она видела смутный, причудливый сон, один из тех снов, которые невозможно пересказать словами и которые оставляют невнятное тягостное ощущение, словно плохо понятое послание.
Держа на коленях дочь, видя напротив себя улыбающегося молодого мужа, она мгновенно обрела вновь веру в будущее. Страхи, пережитые на улице Франклина, тут же поблекли… Все заслонила радость оттого, что они вместе. Девочка мирно спала, наполненная молоком, нежностью и будущим. Богатая всем тем, что еще не было о ней известно, и к чему мать была преисполнена самого пылкого доверия.
Было жарко. Пейзажи, отбрасываемые назад бегущим поездом, все меньше и меньше напоминали Пуату, обещая скорое возвращение в квартирку, созданную для их счастья.
Снова пойдут ужины-закуски, легкие по необходимости, веселые, благодаря молодости, нежности и любви. Они опять встретятся с друзьями: с Марго и ее мужем Морисом, щедрыми, громогласными марсельцами, любителями поспорить и посмеяться. А также с беднягой Ферьером, приятелем, который впрягся в свой титанический труд (он станет самым молодым из дипломированных преподавателей высшей школы во Франции) и с юмором преодолевал трудности и бедность.
Это был мир, который они сами для себя выбрали, сами выстроили, сами для себя пожелали — далекий от принуждений детства и от улицы Франклина. Любить друг друга значило любить этот свободный и новый мир.
Шарлотта с первого посещения учуяла вкус этого счастья и приняла его. Новый пост в Корбей ставил перед ее профессиональной совестью множество проблем. Она была очень всем этим занята и не могла, как ей хотелось бы, проводить все четверги и воскресенья дома, в Пуатье. Но к брату и невестке заглядывала частенько.
Она являлась, нагруженная подарками, пирожными. Пичкала сластями племянницу; вымаливала, как милость, разрешение повести ее прогуляться в Венсенский лес или в Люксембургский сад. Случалось, просила Жермену помочь ей при покупке свитера или шляпы. Она восхищалась отвагой Жермены, которая бесстрашно бороздила Париж во всех направлениях, но сама не решалась подражать ей. Лионский вокзал волей-неволей стал для нее отправной точкой — поскольку именно сюда прибывал поезд из Корбея. Но она осталась верна, как и своему зонтику, вокзалу Сен-Лазар и площади Сен-Мишель. Это не упрощало ее маршрутов.
В Корбее ей пришлось познакомиться с родителями некоторых учеников. Она встречалась также — очень осмотрительно — с коллегами.
А потом ей представили в один прекрасный день Эдуара Греве.
10
Не будь мне заказано вторгнуться здесь, разорвав и без того прерывистое повествование, я вынуждена была бы признаться, что существую, я — пишущая это, и я — дочь Жана: да, то само дражайшее дитя, о котором уже шел разговор выше.