Однако сама ситуация казалась трудно объяснимой. Он влюбился в испанку, в то время как его окружало все французское. Он влюбился в безродную девушку, будучи представителем древнейшего рода и высшей касты. Он влюбился в женщину, которая была еще почти ребенком и которую предстояло полностью приспособить к его жизни, не вызывая трений и напряженности. Раджа был настолько влюблен, что не жалел средств, чтобы демонстрировать свои чувства. Путешествуя по свету, он очень внимательно следил за успехами Аниты, которые та делала с помощью мадам Дижон. Раджа всегда удивлял ее своим знанием мельчайших деталей, которые, словно по мановению волшебной палочки, появлялись в сказочной атмосфере, окружавшей ее: гроздь винограда мускатель утром на завтрак; бутылка оливкового масла, чтобы приправить салаты; великолепная кукла, которую он неожиданно подарил ей; шуба и меховые сапожки в день первого снегопада, доставленные из лучшего салона мехов в Париже. Не говоря уже о более роскошных подарках. До отъезда из Франции раджа подарил ей два футляра, обитые синим бархатом. В одном было два золотых браслета с изумрудами, а в другом — платиновое кольцо с бриллиантами.
— Не снимай его с пальца, тогда все узнают, что ты помолвлена и собираешься вступить в брак. — Потом принц поцеловал ее в лоб. Так он попрощался. — Ты ни в чем не будешь нуждаться, Анита. Постарайся всему научиться, чтобы ты смогла как можно скорее воссоединиться со мной.
«Из-за волнения я не могла ничего сказать, — вспоминала она в своем дневнике. — Я думаю, что уже тогда немного любила его. И признаться, мне было жаль, что он уезжал».
Раджа писал ей письма и посылал телеграммы. Однажды незадолго до отъезда, она получила цветы и шоколад с запиской на испанском: «Учись и не грусти». Такая забота подгоняла ее, и она удвоила свои старания, чтобы овладеть хотя бы одним языком для общения с принцем. Анита с упорством принялась за изучение английского и французского. Она не пропускала ни одного занятия по теннису и верховой езде, фортепиано и рисованию, а также игре в бильярд, очень модного в то время. Девушка также посещала занятия по этикету — ей уже объяснили, о чем шла речь, — в доме вдовы одного французского дипломата. Эти занятия состояли из обучения «хорошему поведению, манерам и как себя держать». Анита запуталась в бесконечных правилах: во Франции считалось дурным тоном резать салат-латук ножом, его следовало сгибать вилкой, что предполагало упражнения в искусстве кривляться, подобно кукле, и было почти невозможно довести до конца, сохраняя достоинство. Также во Франции считалось невоспитанностью есть, держа одну руку под столом, в то время как в Англии это следовало делать, дабы соблюсти правила этикета. Есть пальцами было самым ужасным везде, кроме Индии, где приветствовали, когда иностранцы брали пищу руками, и при этом вспоминали пословицу: «Приехав в гости, делай так, как увидишь». Говорить «приятного аппетита» перед каждым приемом пищи повсюду считалось неотесанностью, как и благодарить слугу или официанта после того, как он подаст еду с подноса. И ни в коем случае не спрашивать «уборную», почувствовав резкое давление газов в кишечнике, а только «туалет» или ванную комнату. Анита научилась чистить кожуру с фруктов и ножек птицы ножом и вилкой, делать реверанс в соответствии с рангом приветствуемого, выучила слова, которые следует употреблять, приветствуя или выражая соболезнование. Ее научили, как подбирать цвета одежды, как избегать избытка макияжа, как писать приглашения… В общем, весь язык жестов и фраз, необходимый, чтобы войти в свет. В тот день, когда она узнала о назначении чаши для полоскания с кусочком лимона, на нее напал такой приступ смеха, что ей пришлось отпроситься в «туалет», чтобы вытереть слезы. Но она не захотела объяснять причину своей веселости вдове дипломата, потому что ей было немного стыдно.