О нем отзывались как о человеке честном, широко образованном. Теперь, когда Лебедев отказался от попыток завоевать известность в мире наук и искусств, никто больше ему не завидовал, никто его не опасался. Почтенные калькуттские жители охотно воздавали хвалу его театру, его научным трудам и переводам.
— Достойный человек! — заявил градоначальник Александр Кид. — Но, к сожалению, мечтатель!
Приблизительно так же отзывались и другие, с кем привелось говорить Крузенштерну, но каждый неизменно добавлял: «Мечтатель! Чудак! Фантазер!» Слова эти большей частью произносились многозначительно и авторитетно. Солидным дельцам и важным чиновникам было приятно сознавать превосходство здравого смысла и практичности над пустыми мечтами, которые даже человека образованного доводят до такого падения.
Заметив искренний интерес к себе и столь же искреннее сочувствие, проявленные Крузенштерном, Герасим Степанович постепенно приободрился и подробно рассказал все, что с ним произошло.
Когда рассказ был окончен, моряк долго молчал. Потом, пожав руку Лебедеву, сказал:
— Нужно поскорее возвращаться на родину, Герасим Степанович!
— Господи, — воскликнул Лебедев, — да ведь это единственная моя мечта! Разве не ведомо мне, что на родине исцеляются все раны, нанесенные жизнью?
Он поделился с ним мыслями и сомнениями.
— Понимаю, — сказал серьезно моряк. — Но мне кажется, что, накопив такие обширные знания, вы вернетесь домой не без пользы. Что касается денежных средств, то советовал бы обратиться к графу Воронцову в Лондон. Он несомненно поможет.
Крузенштерн заговорил о своих планах. Его в Индии интересовало совсем другое, чем Лебедева. С интересом наблюдал он успехи Великобритании в мореплавании и морской торговле.
— Нам, русским, приходится покупать все нужные нам товары из восточных стран через посредство англичан, французов, датчан. Платим за все втридорога, да и за свои товары получаем меньше, чем нужно. Особенно мешает английская Ост-Индская компания, которая, словно на замок, заперла для всех наций Индию и Китай — две страны, по размерам и богатствам своим превосходящие все государства Европы… А разве нельзя было бы нам наладить прямую торговлю с Востоком? Не только караванами через Бухару или монгольские степи, но и морем? Флот наш вырос, множество есть у нас искусных и храбрых мореплавателей, способных выполнить эти предначертания. Нужно только содействие правительства…
Помолчав немного, Крузенштерн добавил:
— А что, если бы закупить здесь хорошие товары да снарядить несколько кораблей прямо в Балтийское море, в Петербург? Для опыта?.. Думаете, не окупился бы труд?
Лебедев вскочил. Отличная идея!.. Он зашагал по своей тесной комнатке:
— По-моему, это возможно. И наличных денег пока не понадобится. Раздобуду товары в кредит…
Они долго еще обсуждали родившийся план и решили, что Лебедев напишет обо всем Воронцову и попросит его содействия.
Письмо было написано и отправлено с капитаном одного из направлявшихся в Лондон кораблей.
В ожидании Лебедев принялся хлопотать. Снова появились в глазах его веселые огоньки, речь опять стала бурной и увлеченной. Теперь всякий старый знакомый узнал бы в нем прежнего Герасима Лебедева, неугомонного мечтателя.
Ответ пришел месяца через четыре.
Русское посольство извещало Герасима Степановича о том, что, согласно распоряжению, сделанному через правление Ост-Индской компании в Лондоне, калькуттская контора обязана выплатить ему, Лебедеву, сто фунтов стерлингов. Эти деньги посылаются в качестве вспомоществования для возвращения на родину.
Что касается изложенного им проекта о снаряжении торговых кораблей с индийскими товарами из Калькутты в Петербург, то, ввиду военных действий, происходящих на морях и океанах, такой проект является несвоевременным; впрочем, господин Лебедев сможет более подробно изложить вопрос этот лично послу по прибытии в Лондон.
Да, война!.. Быть может, посол и прав: сейчас еще не время. Конечно, плавают датские торговые корабли, шведские, португальские, но то нейтральные государства, а Россия тоже воюет… А если зафрахтовать какое-нибудь нейтральное судно?.. Но об этом он доложит лично Воронцову. А теперь, слава богу, можно ехать!
Через неделю, рано утром, Герасим Степанович стоял на палубе коммерческого корабля «Саксесс» и, опираясь на поручни, глядел на уходящий берег. В одной руке он держал объемистый баул, набитый почти целиком книгами и рукописями, в другой — плетеную корзину с таким же содержимым. Флейта!.. Флейта его давно уже куда-то запропастилась.