Бедняга Чанд так и не докончил своего рассказа. Удар, стремительный и разящий, как молния, опрокинул его на землю. Это было лишь начало. Удары сыпались градом. Чанд даже не пытался обороняться. Он только орал не своим голосом.
Наконец экзекуция прекратилась. Чанд всхлипывал и тихо стонал.
— Убирайся! — сказал Сону презрительно. — Доносчикам не место среди честных людей!
— О, Сону! — завопил несчастный. — Зачем ты называешь меня позорной кличкой? Я не доносчик!
— Кто же ты?.. Знаешь ли, что Деффи-сахиба увели в тюрьму? Ты виновен в этом!
Тут Чанд стал вопить еще более неистово. Он катался по полу, царапал свое лицо, и без того достаточно изукрашенное стараниями Сону.
— Замолчи! — приказал Сону. — Ты разбудишь сахиба… Может быть, ты и не хотел причинить зло, но тем не менее причинил. Всему виной твой длинный язык! Разве я не предупреждал тебя?..
— Прости меня, Сону! — взмолился бедняга. — Пусть пошлет мне Шива 53 страшную смерть! Пусть бхуты выпьют мою кровь! Пусть Иама 54 ввергнет меня в ад после смерти, если я когда-нибудь поступлю так неосторожно! Он показался мне добрым человеком.
Сону смягчился.
— Хорошо! — сказал он. — Ты получил по заслугам, хотя еще недостаточно… Пока я не прогоню тебя, но если еще раз…
— Никогда это не повторится! — воскликнул Чанд, обнимая ноги приятеля.
В этот момент на веранде, где происходила эта сцена, появился Герасим Степанович.
— Опять драка? — осведомился он, стараясь казаться строгим.
— Нет, сахиб, — ответил Сону, безмятежно улыбаясь. — Акробатические упражнения!
X
Новый замысел Герасима Лебедева
Радха полулежала на огромном ковре, разостланном в саду под сенью гигантской пальмы. Вокруг стояли служанки. Старшая из них принесла вазы с фруктами, кувшины с прохладительными напитками.
— Чего еще хочет госпожа? — спросила она.
— Ничего, Дурга! Ступайте все, займитесь, чем хотите. Я побуду одна.
Служанки ушли. Радха, облокотясь о парчовые подушки, наблюдала за крошечными белочками, игравшими на ветвях тамаринда. Потом раскрыла книгу, стала читать вслух, напевно, как всегда читал ее супруг. Это была та же книга, которую она видела в руках Суон-сахиба.
Судьба прекрасной Сакунталы глубоко волновала Радху. «Как горько быть отвергнутой тем, кого любишь больше жизни! — думала Радха. — А все-таки Сакунтала познала такую великую любовь, какая редко выпадает на долю женщины…» На память ей пришли недавние дни, проведенные в усадьбе, рядом с чужеземцем… «Что будет дальше?» — спросила она себя, как спрашивала уже не раз, и тотчас же прогнала прочь эту мучительную мысль.
И вдруг услышала рядом знакомый голос. Она подняла голову: перед ней был он сам, чужестранец Суон.
— Простите, госпожа! — поклонился Лебедев. — Супруг ваш занимается с незнакомым мне юношей. Он просил подождать его в саду. Позвольте мне побыть с вами немного, как это иногда бывало там, в усадьбе… Право, в этом нет ничего дурного! Если же мое присутствие стесняет вас, я тотчас же уйду.
Радха не ответила, но молчание ее, в сущности, означало разрешение остаться.
Лебедев поднял книгу, лежавшую на ковре.
— Как приятно видеть ее! — сказал он радостно.
Перевернув несколько страниц, он стал читать громко, не по индийской манере, а так, как декламировали в те времена французские и русские актеры, играя пьесы Корнеля, Расина или Сумарокова. Эта непривычная манера нравилась Радхе; ей казалось, что знакомые слова приобретают другой, таинственный смысл и что обращены они не к легендарной Сакунтале, а к обыкновенной, живой женщине… к ней — Радхе…
«Не следует слушать этого!» — мелькнула у нее мысль.
Словно повинуясь ее мысленному приказу, Лебедев закрыл книгу.
— О, Сакунтала! — воскликнул он. — Я вижу ее ясно, как живую…
— Какая же она? — спросила Радха тихо.
— Похожа на вас, госпожа, — сказал Лебедев почти шопотом.
Радха опустила голову и тотчас же поднялась:
— Мне нужно идти, сахиб!
Он покорно отступил в сторону, давая ей дорогу, но тут оба они увидели Голукната, который приближался к ним в сопровождении незнакомого молодого человека.
Гость учтиво поклонился. Можно было заметить, что присутствие женщины смущало его. Лебедев с интересом смотрел на стройного, красивого юношу с глубокими проницательными глазами и серьезным, немного грустным лицом.