Говорят, что перед бедой человека осеняют тревожные предчувствия.
У Лебедева не было ничего подобного; он находился в том счастливо-возбужденном состоянии, которое всегда появляется у художников, ученых, поэтов перед тем, как плод их творчества отдается на людской суд.
Сегодня должно было состояться второе представление… почти через четыре месяца после первого.
На этот раз пьеса шла вся, целиком. Герасим Степанович задумал показать ее на разных языках: первое действие на бенгали, второе, состоявшее из трех картин, — поочередно на хинди и бенгали, и третье — снова на бенгали. К спектаклю было составлено английское либретто, изящно отпечатанное, в котором для зрителей, не понимавших индийских языков, подробно излагалось содержание каждой сцены.
Подписка, организованная судьей Хайдом, была успешной: все места были раскуплены. Лебедев уже объявил подписку на третий спектакль, только для индийской публики. Отпечатанное в типографии — по-английски и на бенгали — объявление гласило:
«Мистер Лебедев имеет намерение с величайшим уважением пригласить только азиатских жителей Калькутты и ее окрестностей на представление его пьесы, написанной на языках бенгали и хиндустани 66. Для оживления действия в представление будут введены некоторые избранные бенгальские песни, исполняемые в сопровождении местных и европейских инструментов. Поскольку м-р Лебедев расширил спектакль до трех действий и затратил много трудов для обучения актеров и актрис исполнению ролей, он осмеливается питать надежду, что каждый из слушателей получит надлежащее удовольствие.
М-р Лебедев принимает подписку на билеты с таким расчетом, что весь зал театра будет в полном распоряжении азиатских подписчиков.
Соответствующее извещение о времени спектакля появится своевременно».
Одно только огорчало Герасима Степановича: декорации так и не были приготовлены. Баттл ссылался на отсутствие хороших красок, на болезнь жены, еще на какие-то «чрезвычайные обстоятельства». Сону же рассказывал, что художник вместе со своим подручным Уэлшем просто-напросто бездельничает, занимается не столько живописью, сколько неумеренными возлияниями. Так или иначе, пришлось снова играть в прежних декорациях. Лебедев решил после второго спектакля серьезно объясниться со своим «компаньоном».
Наступил долгожданный вечер 21 марта…
Так же как четыре месяца назад, вся улица Домтолла была запружена огромной толпой, и опять прохожие и зеваки с любопытством глазели на сахибов, съезжавшихся к театру в каретах, колясках и паланкинах.
Спектакль имел еще больший успех, чем первое представление; артисты исполняли роли более уверенно. Счастливый и сияющий стоял Герасим Степанович у выхода, принимая похвалы и поздравления. Ему было особенно приятно, когда Рам Мохан Рой, специально задержавшийся в Калькутте, чтобы посмотреть спектакль, сказал:
— Теперь я убедился в том, что вы достигли полного успеха. Признаюсь, я сомневался, но оказался неправ. Завтра я навещу вас, чтобы поговорить о дальнейшей судьбе вашего театра.
— Буду ждать вас обоих, мои друзья, и охотно поделюсь своими мыслями и планами, — говорил Герасим Степанович, провожая его вместе с Голукнат Дасом.
Он с некоторой тревогой заметил, что Голукнат осунулся и похудел. В последнее время он редко выходил и меньше сидел над книгами. Очевидно, какой-то злой недуг подтачивал его.
Радха тоже была в своей ложе, но сегодня Герасиму Степановичу не удалось ее повидать. Она покинула театр раньше других, чтобы уйти незамеченной. А ложа, отведенная для Кавери, пустовала. «Странно! — подумал Лебедев. — Ведь было условлено, что сегодня она навсегда покинет Вокс-холл и расстанется с негодяем Джекобсом… Что же помешало ей?»
Джекобс приказал держать девушку под замком. Кавери была в отчаянии. Неужели хозяин узнал о ее тайных намерениях!
— О нет! — успокоила ее старуха. — Если бы он узнал, то несдобровать ни тебе, ни мне. Просто он ревнует тебя к Суон-сахибу и не хочет, чтобы ты посещала его театр.
— Что же делать? — плакала девушка. — Неужели все пропало?
— Успокойся, дочка, ничего не пропало! Завтра отправлюсь к твоему брату и посоветуюсь с ним.
— Да, да, непременно пойди! — с волнением говорила Кавери. — Вот тебе за твои заботы!..
Девушка вынула из шкатулки две золотые монеты и протянула их старухе. Та с жадностью спрятала монеты за пазуху.
На другой день дайя прибежала в спальню Кавери с плачем и причитаниями. Она побывала в бунгало Суон-сахиба, но не нашла ни Сону, ни самого хозяина. От слуги Чанда она узнала, что английский сержант в сопровождении трех сипаев с ружьями увел обоих.
66
Хиндустани — широко распространенный по всей Индии смешанный язык. Он имеет две ветви: одна, с санскритскими корнями, пользующаяся санскритским алфавитом «деванагари», носит название «хинди»; другая, построенная на арабской письменности, называется «урду». В данном случае речь идет о хинди.