— Ты доволен? — спросила Эвелина, поворачиваясь к Лапидусу.
Она стояла перед ним, голая и в очках, и Лапидус подумал, что он действительно доволен.
— А теперь пакет, — сказал Лапидус, — отдай мне, наконец, этот пакет, и я исчезну из твоей жизни…
— Ты не понимаешь, — грустно сказала Эвелина.
— Чего? — поинтересовался Лапидус.
— Ты не понимаешь, что из моей жизни тебе уже не исчезнуть, как и мне из твоей. Мне тоже нужен пакет, но у тебя его нет…
— Нет, — подтвердил Лапидус.
— И тебе нужен пакет…
— Нужен, — сказал Лапидус.
В телевизоре опять загрохотали выстрелы. Манго — Манго начал красиво падать на черную гладь шоссе. На него, в свою очередь, все так же падал первый октябрьский снег. «Что с того, что мы с тобою меченые надписью зеленой краской «индилето…» — допел Манго — Манго, уже лежа на асфальте. Машина остановилась, приоткрылась дверца, из нее показалась красивая женская нога. Потом камера показала холеную руку с длинными яркими ногтями. Потом из машины вышла Эвелина, в черных очках и с большим черным пистолетом в руках. Она постояла возле тела Манго — Манго, посмотрела на него, бросила пистолет рядом с телом, сняла очки, повертела в руках, опять надела, села в машину и уехала.
— А пакета у меня нет! — сказала Эвелина.
— Как это — нет? — возмущенно спросил Лапидус.
— Вот так, — сказала Эвелина, — у меня бы он был, если бы ты мне его отдал, но у тебя его нет, правильно?
— Правильно, — сказал Лапидус.
— А значит, нам с тобой друг от друга не избавиться, — сказала Эвелина, — это судьба.
— Не верю, — сказал Лапидус.
— Во что? — спросила Эвелина.
— В судьбу, — сказал Лапидус.
— Ну и зря, — проговорила Эвелина и опять пошла по направлению к Лапидусу.
— Стой! — сказал Лапидус и опять поднял пистолет.
— Дурацкий клип, — сказал юноша в телевизоре. — Тебе он понравился?
— Нет, — ответила его напарница, — я не понимаю, чего народ с ума сходит, может, от того, что его убивают?
— Такие клипы утром смотреть нельзя, — сказал юноша, — после них есть не хочется.
— Чипсы, — сказал Лапидус, — у тебя есть чипсы?
— Есть, — сказала Эвелина.
— А пиво?
— Пиво тоже есть.
— Дай! — попросил Лапидус.
— Убери пистолет, — сказала Эвелина.
— Я не верю, — тем же тоном сказал Лапидус.
— Вот что? — опять переспросила Эвелина.
— В судьбу, — сказал Лапидус, — я хочу жить, я хочу, чтобы все мы жили. Долго и счастливо…
— Мухлик, — сказала Эвелина, — а ему это надо?
— Кому? — спросил Лапидус.
— Богу, — сказала Эвелина и добавила: — Убери пистолет.
— Принеси чипсов и пива, — опять попросил Лапидус.
— Пистолет, — сказала Эвелина, — я тебя прошу…
— Звонок, — радостно закричал юноша в телевизоре, — у нас есть звонок! Говорите! Как вас зовут?
— Эвелина, — сказал голос в телевизоре.
— Замечательное имя, — сказала девушка, — вам понравился клип?
— Не знаю, — сказала Эвелина в телевизоре.
— Ты убрал пистолет? — спросила голая Эвелина в очках.
— Убрал, — сказал Лапидус, кладя пистолет рядом с телевизором. — Где чипсы?
— Так про что вы хотели рассказать? — спросил юноша.
— Ко мне сегодня залез маньяк, — сказала Эвелина в телевизоре, — я принимала душ, а он залез ко мне в квартиру, он сидит сейчас в кресле и требует чипсов и пива.
— Слышишь? — спросил Лапидус.
— Слышу, — сказала Эвелина, — но я им не звонила.
— Тогда кто? — спросил Лапидус.
— Не знаю, — сказала Эвелина, — это кто–то другой, но не я…
— Маньяк, — восторженно завопила девушка из утренней программы, — утренний маньяк, который хочет чипсов и пива, а это значит, что он хочет, чтобы вы выиграли наш конкурс и получили два билета на дискотеку — по билету вам и маньяку. А как зовут маньяка, вы знаете?
— Знаю, — сказала Эвелина в телевизоре, — маньяка зовут Лапидус, у него есть пистолет и он целится в меня, прямо сейчас…
— Врет, — сказала Эвелина, входя в комнату с пивом и чипсами в руках. — Ты в меня уже не целишься.
— Не целюсь, — согласился Лапидус.
— Ты успокоился, — сказала Эвелина.
— Успокоился, — согласился Лапидус.
— Ты сейчас поешь и ляжешь спать, — сказала Эвелина.
— Где? — спросил Лапидус.
— Здесь, — ответила Эвелина, — в моей кровати.
— Сколько сейчас времени? — спросил Лапидус.
— Без пятнадцати семь, — ответила Эвелина.
— В восемь мне надо проснуться, — сказал Лапидус.
— Почему в восемь? — спросила Эвелина.
— Потому, что начнется новая жизнь, — сказал Лапидус. И все будет по–другому, совсем по–другому.
— Еще хочешь? — спросила Эвелина.
— Нет, — сказал Лапидус, — спасибо, только мне телевизор мешать будет.
— Я его выключу, — сказала Эвелина и выключила телевизор.
— Я спать хочу, — сказал Лапидус, чувствуя, как враз потяжелели и начали закрываться его веки.
— Ложись, — сказала Эвелина, — я тебя укрою. Укрыть?
— Да, — сказал Лапидус, — и сними очки.
— Почему? — спросила Эвелина.
— Они нам будут мешать!
— Хорошо, — сказала Эвелина, — до восьми у нас еще есть время.
— Киска, — сказал Лапидус, кладя Эвелине руку между ног, — какая уютная и милая киска!
— Все будет хорошо, Лапидус! — сказала Эвелина, ныряя под одеяло к Лапидусу.
Лапидус 20
— Лапидус! Вставай, Лапидус! — сказал Лапидусу телевизор.
Лапидус открыл глаза.
— Лапидус! — верещал телевизор, — Тебе пора вставать, Лапидус!
— Сколько времени? — спросил сонным голосом Лапидус.
— Без десяти восемь! — ответил телевизор и заткнулся.
Лапидус снова закрыл глаза. Если ему надо вставать, то он все равно встанет. Так же, как он встает каждое утро. Дома, из своей постели.
«Это моя постель?» — подумал Лапидус.
Эта постель была не его, а значит, Лапидус был не дома.
Лапидус окончательно открыл глаза. Не его постель, не его потолок, не его стены. Телевизор тоже не его.
— Не твой! — сказал телевизор голосом утренней девицы. Все той же, что и пятьдесят минут назад.
Лапидус попытался вспомнить, где он. В комнате никого не было, только Лапидус в чужой постели, телевизор, компьютер на столике, два кресла и стул. На одном из кресел валялась женская одежда, на другом — мужская. Мужская одежда была одеждой Лапидуса, женская одежда была одеждой Эвелины — Лапидус вспомнил, где он и приятно потянулся. Он спал всего двадцать минут, а может, что и пятнадцать. Но иногда этого хватает. Эвелина нырнула к нему под одеяло и прижалась к Лапидусу. Лапидус гладил ее киску, киска увлажнилась и впустила в себя Лапидуса. Эвелина что–то шептала, но что — Лапидус не помнил. Он помнил, что ему было хорошо, первый раз хорошо, за много–много времени первый раз так хорошо. Лапидус лежал под Эвелиной и чувствовал себя счастливым. Эвелина двигалась вверх–вниз, Лапидус покорно давал Эвелине то, что ей хотелось. Впрочем, этого хотелось и Лапидусу, хотя больше всего ему хотелось спать. Он кончил почти сразу и Эвелина засмеялась, спи, сказала Эвелина, у нас еще вся жизнь впереди, если, конечно, Бог даст…
Лапидус улыбнулся и уснул, а проснулся от того, что его разбудил телевизор.
В это время ровно сутки назад он уже вышел из дома. Или собрался выходить? Лапидус не помнил, да сейчас ему это было все равно. Это вчера он сел не в тот троллейбус, а сегодня он просто проснулся не в своей постели. Лапидус подумал, что он вышел из зоны неудач, отчего–то опять улыбнулся и выбрался из–под одеяла.
Пол был теплым, сквозь штору пробивалось солнце. «Третье июня!» — вспомнил Лапидус и пошел в душ.
В ванной все пахло Эвелиной, в ванной еще было влажно, в ванной висело мокрое полотенце. Лапидус залез в ванну и включил душ, горячая вода, холодная вода, горячая вода, холодная вода, Лапидус взял флакон с жидким мылом и брызнул себе в ладонь. Мыло пахло то ли клубникой, то ли ежевикой, а значит, что мыло тоже пахло Эвелиной. Лапидус опять улыбнулся. Третье июня начиналось совсем не так, как второе. Лапидус взял мокрое полотенце, накинул его на себя и вышел из ванной.