Мне приснилось, будто я прилетела на облаке в дом свекра и будто муж мой — сам бог любви, а я поссорилась из-за цветов амаранта с другой его женой, богиней Роти. Тут сон мой был прерван. Открыв глаза, я увидела юношу, очень похожего на кули — вероятно, из касты неприкасаемых. Он тянул меня за руку. К счастью, рядом оказалась палка. Я схватила ее и со всего размаху ударила негодяя по голове. Откуда только силы взялись! Парень схватился руками за голову и со всех ног бросился бежать. Палка так и осталась у меня в руках. Опираясь на нее, я снова отправилась в путь. Вскоре мне повстречалась старуха, гнавшая перед собою корову.
— Далеко ли до Мохешпура? — обратилась я к ней. — Или до Монохорпура?
— Кто ты, дочь моя? — спросила старушка. — Такая красавица, и одна-одинешенька! Господи, до чего же ты хороша! Пойдем ко мне.
Я согласилась. Старуха, видимо, догадалась, что я голодна, подоила корову и напоила меня молоком. Она знала, где находится деревня Мохешпур. Я попросила ее проводить меня, обещая щедро одарить, но она отказалась. Ей не на кого оставить дом, сказала старуха, и я ушла одна по дороге, которую мне указала добрая женщина. Шла я долго, до самого вечера, и очень устала.
— Далеко ли еще до Мохешпура? — спросила я повстречавшегося мне старика.
Он ответил не сразу, с удивлением разглядывал меня, потом спросил:
— А откуда ты идешь?
Я назвала деревню, в которой жила старуха.
— Ты сбилась с дороги, тебе надо в обратную сторону. Отсюда до Мохешпура день пути.
Я была в отчаянии.
— А вы куда идете?
— Тут недалеко, в деревню Гоуриграм.
Что оставалось мне делать? Я пошла за стариком.
— У тебя есть знакомые в Гоуриграме? — спросил он, когда мы вошли в деревню.
— Нет, я никого здесь не знаю, — отвечала я. — Прилягу под каким-нибудь деревом, а с рассветом — в путь.
— Какой ты касты?
— Писцов[7].
— А я брахман[8]. Пойдем ко мне. Ты, видно, из богатой семьи, хоть платье на тебе грязное и рваное. В бедных семьях таких красавиц не бывает.
Я проклинала свою красоту, которая всем бросалась в глаза. Но брахман был человеком пожилым, и я пошла с ним.
После двух дней непрерывных страданий я наконец обрела покой в доме брахмана.
Добрый старик оказался деревенским жрецом.
— Почему ты в лохмотьях? — спросил он меня. — Кто-нибудь отнял у тебя платье?
— Да, — промолвила я.
Жители деревни приносили брахману в дар много одежд, и он дал мне два коротких, но очень широких красных сари. У него же в доме я подобрала старый железный браслет. Но переодеться мне стоило огромных усилий. Все тело нестерпимо ломило, каждое движение причиняло боль. Съев горсточки две риса, я прилегла на циновку, но уснуть никак не могла. Мысль о постигшей меня беде не давала покоя, и я снова стала думать о смерти.
Задремала я лишь на рассвете. И снова мне приснился удивительный сон. Будто предстала я перед темным и страшным богом Ямой[9], а он хохочет, оскалив огромные зубы. Я проснулась в холодном поту и уже больше не могла уснуть. Поднявшись чуть свет, я почувствовала, что тело у меня все еще ломит и подошвы ног горят. У меня не было сил даже сидеть.
И я осталась в доме брахмана, и жила там, пока не оправилась. Жрец и его жена очень заботливо ухаживали за мной. А я все думала, как бы вернуться в родительский дом, однако ничего не могла придумать. Многих женщин умоляла я проводить меня в Мохешпур, но одни не знали туда дороги, а другие не соглашались идти. Мужчины, правда, вызывались сопровождать меня, я же боялась довериться им, да и жрец запрещал.
— Не ходи с ними, — говорил он, — они дурного поведения. Кто знает, что у них на уме. Да и мне совесть не позволит отпустить такую красивую девушку одну с мужчиной.
И я отказывалась. Но однажды я прослышала, что один почтенный брахман из этого селения, Кришнодаш Бошу, с семьей собирается в Калькутту, и решила воспользоваться столь удобным случаем. Правда, мой родной дом и дом свекра находились далеко от Калькутты, но в Калькутте жил мой дядя — младший брат отца. Он мог отвезти меня домой или сообщить отцу.