Где солнце Мексики пылает, как опал,
Где в людях страсть пылает,
ххххх как огонь в камине,
Я никогда еще в тех странах не бывал…
Колька уже видел у геологов опал, опал пылать не может — мутноват, но все равно приятно было петь эту глупую песню, приятно было вспомнить, какие глупые песни нравились ему всего два года тому назад. От тепла, от выпитого чая его дыхание стало ровным и глубоким, глаза слипались, он хотел еще что-то вспомнить, но тут же уснул. Когда ночью в печке прогорело и он замерз, полез, не раскрывая глаз, в темноте и тишине в мешок и теперь уже по-настоящему уснул до утра…
Успели выйти до первого снега.
— Сначала включим обе плитки, — начальник подошел к термометру на стене с отставшими старыми обоями, — минус пять.
— Да, колотун у тебя порядочный, — согласился Колька, — как в коридоре, — он подышал перед собой. — Хо-хо-хо… — пошел пар, — скоро снесут ваш барак?
— Да все обещают да обещают, — начальник задернул желтую пыльную штору на небольшом с фанерной форточкой окне, застелил стол газетой и огляделся. В комнате не стало уютнее.
— Давай, Колька, хозяйничай. Тушенку вскрывай, лук пожарь, — он сбросил ватник и остался в свитере и шерстяной шапке. Присел на раскладушку, стал просматривать почту. Старые газеты, журналы отбрасывал на раскладушку, а рядом на большой рюкзак положил письмо и открытку. Глянул на Кольку.
— Дожились, за все месяцы — одно письмо… Делай кофе черный на двоих.
— Идет, — сказал Колька. — Значит, забыли. А куда ты шкаф дел? В том году еще здесь стоял.
— Выбросил, Колька. Зачем эта рухлядь?
В дверь постучали.
— Не открывай! — прошептал Колька.
— Да ты что, ты что? Это же кто-то из соседей. Давай! — крикнул начальник.
Дверь приоткрылась, неуверенно заглянул мужчина лет пятидесяти с небритой физиономией.
— С приездом!
— А-а, Митрофанович, заходи!
Митрофанович откашлялся и просунулся в
комнатку побольше, уставился на Кольку.
— Да заходи, заходи. Снимай, Колька, тушенку, сгорит ведь!
Колька снял, стал резать хлеб, собирать на стол. Сполоснул кружки.
— Ну, по скольку? — повернулся начальник к Митрофановичу и встряхнул четвертинкой спирта.
— Да, господи, — умиленно простонал Митрофанович, проглотил слюну и развел руками.
— Ясно, — весело сказал начальник, — тогда все зараз.
— Правильно, — быстро согласился сосед, — да меня и Шура ждет. Она у меня не любит это, я ведь на минутку. Мы ждем, ждем, каждый день ждем, а тут слышу — вернулся, наконец. Дай, думаю…
Кольке же от трех кружек кофе захотелось спать. Он залез в спальник на раскладушке и под разговоры уснул.
Утром Сергей Анатольевич сказал:
— Ну, брат, надо как-то жить начинать, а? — посмотрел на Кольку и снял с вешалки теплый свитер. — Держи, и брюки — тоже. Ничего, ничего, заправишь в сапоги — и сойдет до магазина. Или вот что, давай-ка вот ботинки теплые надевай, мне они малы, а тебе сейчас в самый раз.
— Но…
— Никаких но! После бани, после парикмахерской пойдем шапку купим, а то прямо дикобраз ты какой-то. Да и мне не мешает, — начальник почесал бороду. — Веничек, что ли, у Митрофановича попросить.
Они вышли из темного барака на крыльцо, на солнечный свет, на первый зимний снег. А когда их глаза смогли что-то разглядеть, они увидели, как из остановившейся против барака машины вышли два милиционера в новенькой зимней форме и направились прямо к ним.
— Вот и все, — прошептал Колька, а начальник вздохнул…
А потом начальник писал характеристику на Кольку на десяти страницах. И о том, что Колька трудолюбивый, и о том, что понимает тайгу.
и хороший товарищ, и т. д. Писал и о том, что знает Кольку третий год и просит оставить его с ним. А он, Сергей Анатольевич Курчаткин, обязуется глядеть за ним в оба и обещает, что Коля Усов кончит восемь классов, а впоследствии и геологический техникум.
— Да-а, — сказал воспитатель детприемника, прочитав характеристику. — Ты бы рассказал, Коля, про своих друзей, про тайгу. Я ведь по-настоящему-то в ней и не был. Так, иногда под выходной выберусь на Пагель, на мормышку подергать.
— Знаю, — Колька вытащил руку, на которой сидел до сих пор, и махнул ею пренебрежительно. — На Пагеле тоже можно, но не интересно, рыбаков из города всегда понаедет…
— А там, в Хибинах, что — интереснее? Отряд ведь там стоял?
— Да.
— Ну, вот и расскажи мне про отряд, про тайгу. Какая она?