— Будут все? — сухо поинтересовался Зербраг, закидывая ногу на ногу.
— Нет, душ пять-шесть. — Кальбадден налил в кубок дурмана и предложил его Зербрагу. После отказа сделал глоток сам. — Остальные не успеют собраться в столь короткий срок, но вся информация им будет изложена.
— Народ уже оповещают. Но никакого заявления от Верховного или его секретарей по поводу случившегося.
Кальбадден лишь фыркнул:
— Будто это удивительно. Не помню, чтобы он был настолько скуп на публичность при своем прошлом правлении.
— Полагаю, ждать на собрании его тоже не стоит. Бетельгейзе?
— Разумеется.
Другие вопросы были излишни. Зербраг уже давно ждал, когда Первая полезет в его дела, и сейчас шанс вполне мог представиться. Юферия как-то требовательно глядела на него. Она, как и всегда, была строго одета, с едва заметным нимбом света над копной кудрявых голубых волос. Лицо того же цвета пересекали три белые линии. Зербраг кивнул, и только после этого фактотум сказала:
— Луц, вы имеете право отказаться от пребывания на встрече. По закону, требование Первого паладина приказом не является, если на собрании не будет присутствовать Верховный.
— Все так, — подтвердил Кальбадден. — Но, Зербраг, я, как твой старый товарищ и единственный из всех нынешних Паладинов знавший тебя еще при белом спектре, настоятельно рекомендую хотя бы в этот раз не пренебрегать общением с Бетельгейзе и появиться. Особенно учитывая случившуюся катастрофу — твое мнение важно. Не усугубляй свое положение.
— Ты добрая душа, Кальбадден. — Зербраг отвернулся к окну, рассматривая самую широкую реку Люксоруса — Феру, светящуюся бледными плазменными потоками. С одного ее берега едва ли можно было различить другой. По ней проплывали большие водные крейсеры, отсюда казавшиеся черными пятнами грязи. — Но я стал неудобен. Нынешняя власть, захваченная Анимерой, меня отвергает. И все же устранить меня она не сможет, ведь я — Второй паладин.
— Просто извинись за то, что сделал, и назови это недоразумением.
— И что? Мне простят выпады на Оттану? Ту самую никчемную и слабохарактерную Верховную, которая позволила без боя префектурам Паргаса и Тес-Венца почти полностью отойти Тьме? Которая лишила нас ресурсов и Алмазного форта, построенного еще в…
Кальбадден усмехнулся. Из-за мощной заросшей челюсти оскал производил угрожающее впечатление. Он всегда напоминал Зербрагу какое-то свирепое животное, только прирученное.
— Нет, про Оттану они и не обмолвятся. А вот попытки устранить Антареса Непогасимого тебе припомнят. Да, о них не сказали всей Армии Света, но верха не забудут.
— Я делал что должно, — отрезал Зербраг.
Он не собирался оправдываться за это. Только не за попытки спасти Свет, когда была возможность.
Ладья пришвартовалась в Белой крепости, где находились Зеркальный Шпиль и другие главные управленческие строения. Кальбадден первым спустился с трапа и направился в Штаб Паладинов через площадь Бравой, по центру которой стояло нагромождение изящных фонтанных чаш с синей водой. Зербраг отстал, с прищуром вглядываясь в белое здание с тринадцатью куполами: большие и малые, они источали свет.
— Когда-то отсюда начался геноцид генума Тамалекрон по приказу пять тысяч восемьсот шестого Верховного Зерина Пепла из династии Левераль, — сказала Юферия. — Пятьсот четырнадцать тысяч семьсот пятый Генезис. Так началась восемнадцатая эра Последних Императоров — эпохой Умерщвления. Когда по длинной лестнице Штаба влачили Паладина Тесавему Бравую ат Тамалекрон. Ее кровь прочертила след от той колоннады до самого центра площади.
— И крик Тамалекрона, крик преданных светил, в горизонтах отразился и в вечности застыл, — вдумчиво произнес Зербраг, задержавшись у фонтана.
Десять эр минуло, из сомниума еще возвращались эквилибрумы, ставшие свидетелями тех событий, но было их уже ничтожно мало. Здесь, по преданиям, космоинквизиторы раскололи душу Тесавемы и по приказу Верховного-Императора за ноги подвесили ее тело на глазах у толпы, оставили гнить, что было не просто неслыханно для эквилибрумов — порочно и грешно. Ужасная постыдная кара. А дальше гнев Верховного обратился на ее генум. Под предводительством тогдашнего Третьего паладина Йадесцила Искроликого ат Диарат воины уничтожили их души и небесные тела, таким образом сделав Тамалекрон одним из немногих магно-генумов, уничтоженных с самой эры Зарождения.
— И память Света, память древнейших из времен, унес с собой в Обливион великий Тамалекрон. — Юферия оглянулась на своего патрона. — Луц, вы все еще предаетесь различным древним строкам. За последний наом это уже третий раз.[3]