— То, что осталось, никак нам не поможет заделать брешь в обороне. И в транзите. Темные не дадут нам его восстановить.
Нейфомена уже с трудом сдерживала гнев. Зербраг с презрением заметил оранжевые искры в ее глазах. Импульсивность и тупая ярость — вот что губило лучших из лучших.
— Как они посмели применить такое сильное проявление Обливиона? — процедила она. — Это могло породить войдов и загубить обе Армии. Они пошли на такой риск? Инквизиторы уже проверили место поражения? Сколько миллионов душ растворились в Обливионе?
Бетельгейзе сухо качнула головой.
— Светлые космоинквизиторы сейчас туда не попадут. Наши транзитные потоки пали. Темные вызывают квантовые бури, чтобы не дать ладьям и крейсерам Пиккарта быстро добраться до места с ближайших транзитных узлов. Потому мы не можем использовать манипуляции времени для ускоренного продвижения с серповидного фронта.
— Они продвигаются к Лучезарной крепости, — сказал Десятый, едва улыбнувшись, словно радовался собственной просвещенности. — Одной из старейших и мощнейших в той части Вселенной.
— Верно, — подтвердила Бетельгейзе. — По донесениям разведчиков, туда направляется пятнадцать темных легионов.
— Ради чего они стремятся к ней? — Гесцил удрученно качнул головой. — Естественно, чтобы прорваться в центральный кластер префектур и к столицам. Но почему? Ради чего нарушать пакт не притягивать в центр военные легионы? Это ставит нас на грань новой Великой войны. Лучезарная крепость всегда являлась одним из предохраняющих факторов в пакте, не давая темным военным массивам оказаться у Люксоруса. А теперь она падет.
«Известно ради чего», — с отвращением отметил про себя Зербраг.
После возвращения Антареса затишье не могло длиться долго. Темные были обязаны отреагировать.
Они оказались вынуждены по законам Эквилибриса.
— Крепость выстоит, — уверенно заявил Кальбадден. — Она переживала нападения и намного больше, включая Гражданскую войну при эре Конфронтаций, коей я сам был свидетелем.
Зербраг холодно смотрел на старого товарища. События Гражданской войны оставили в его собственной душе мрачные шрамы, как и все пережитые эпохи той самой эры. Но Кальбадден не замечал главного.
— Крепость не продержится, если темные захватят ближайшие опорные пункты, которые не подготовлены к долгим осадам без поддержки. Лучезарная была выстроена на омниевом руднике, благодаря чему постоянно подпитывает манипуляции и создает плотную завесу от Тьмы. — Зербраг коротко указал на световую проекцию. В голове он уже просчитывал все возможные варианты сражения и исходы. — Сила крепости была в постоянном возобновлении ресурсов и протекции со стороны защищенной Сцевиллы — полиса, который никто и никогда не мог захватить. Теперь его нет. Ближайшие легионы, принадлежащие Пиккарту, сейчас на другом конце префектуры с разрушенным вторым транзитным потоком и квантовыми бурями. Следующий цебер они вряд ли куда-то сдвинутся. Если Темная армия захватит крепость, то не только заполучит огромный омниевый рудник, но и укрепит свое положение в префектуре Баура, в дальнейшем ослабив нашу защиту внутренней сферы префектур.[4]
Зербраг ощущал: что-то идет не так. Слишком уж пристально Бетельгейзе наблюдала за ним, точно призывая прийти к дальнейшим выводам самому.
— Вам нужны мои легионы. Они сильнейшие и самые доступные.
— Да, — подтвердила Бетельгейзе. — Все пятнадцать. Когда-то у вас их было вчетверо больше, но то, что вы успели вернуть, уже блещет силой былой славы.
— Эта слава никогда и не уходила, а воины верны мне. — Зербраг надменно выпрямился. — Так вы хотите, чтобы я пресек нападение Тьмы на крепость и спас положение Света в префектуре?
— Нам требуются ваши легионы, но не вы, — заявила звезда, встав.
— Вы знаете, что я лучший полководец в этом зале. Магн-легат. Вы не имеете права отбирать легионы.
— Военное положение и приказ Верховного, — вступился Гесцил, улыбаясь все шире. Его полностью белые сияющие глаза буравили Зербрага. — И общее решение Паладинов. Легионы и без того нам требовались для улаживания изначально не настолько крупного конфликта в префектуре Баура, но теперь, когда агрессия темных из-за их чудовищной и гадкой натуры перешла все допустимые границы, откладывать совершенно нельзя.
Ассист передал пластину. Документ, подписанный двенадцатью Паладинами и Верховным. Чрезвычайное требование, пойти против которого приравнивалось к предательству Света. Зербраг скрупулезно изучил строки и спокойно обратился к Бетельгейзе: