На этом завершается рассмотрение взаимосвязей индийской философии с основными греческими досократиками и совершается переход к титанической фигуре самого известного ученика Сократа – Аристокла, прозванного им Платоном, в идеалистической философии которого получили свое максимальное развитие идеи его предшественников, вместе с которыми он, несомненно, впитал и отразившиеся в них религиозно-философские учения Индии. Злоупотреблять повторами индийской литературы мы не будем, исключая что-то уникальное или не упомянутое ранее, гораздо интереснее ближе ознакомиться с «индуизмом» величайшего, с нашей точки зрения, философа Античности.
Глава 3
платон и индийская религиозная философия
Диоген Лаэртский сообщает о Платоне, что по матери он доводился потомком Солону (ок. 640 – ок. 559 гг. до н. э.), одному из знаменитых Семи мудрецов Древней Греции, также в свое время учившемуся уму-разуму у египтян. Пошел по его стопам и потомок, посетив североафриканскую Кирену, Италию, где беседовал с пифагорейцами, а затем – Египет, где его вылечили от болезни жрецы, и хотел отправиться к магам, в Вавилонию, однако помешали военные действия (III, 1, 6–7). Именно ссылкой на полученные Солоном от египтян знания Платон обосновывает свой знаменитый рассказ об Атлантиде, ушедшей под воду из-за гордости ее правителей, – см. его диалоги «Тимей» и «Критий». Мы не будем углубляться в поиски индийских аналогий, ибо легенда о потопе – это поистине всемирное наследие, включая древнегреческий миф о Девкалионе и Пирре, отметим лишь, что в индийской литературе сообщения о нем возникают очень рано и дают не менее пяти версий, относительно сходных друг с другом, – вещая рыба (на самом деле – воплощение Брахмы или Вишну) предупреждает того или иного «индийского Ноя», что пришло время очищения / наказания мира посредством потопа, ну и т. д. Подробно об этом с примерами сказано в работе З.А. Рагозиной «История Индии времен Ригведы», приложение к главе VIII – «Повесть о потопе в Индии» («Матсия-Аватар» – «Рыбное воплощение» бога Вишну»); что интересно, на основе отдельных моментов (как индус выхаживает изначально маленькую рыбку, держа ее в сосуде, растит и т. д.), исследовательница проводит параллель с северогерманской «Сказкой о рыбаке и рыбке», прекрасно нам всем знакомой с детства по произведению А.С. Пушкина, – см. приложение 2 к нашей работе.
Лаэрций также сообщает, что Платон скупал пифагорейские книги (III, 9) и в своей философии соединял учения Гераклита – о чувственно воспринимаемом, Пифагора – об умопостигаемом и Сократа – об общественном (там же, 8). Благо корпус сочинений Платона дошел до нас практически полностью (в отличие от сочинений его предшественников) и занимает четыре современных тома, хотя небольшая часть диалогов признаются сомнительными или, как и все послания, просто подложными. Орфическо-пифагорейскую эсхатологию – родственную, как было показано ранее, индийской – он развернул в своих произведениях «Горгий», «Федон» и заключительной части «Государства».
Итак, отправные точки эсхатологического учения Платона определены: это орфизм, пифагореизм плюс, конечно, учение Сократа. Душа бессмертна и причастна космическим круговоротам. Платоновский Сократ говорит собеседникам в «Федоне, или О душе», преподавая им то самое «искусство умирать», о котором мы говорили ранее, сопровождая его интересными и образными зарисовками кармического воздаяния (80–82):