Персидская поэзия и искусства добавили утонченности и яркости красок в придворную жизнь империи Моголов и ее городскую культуру в момент наивысшего расцвета — золотой эпохи империи, которая началась в XVII веке. Персидский стал официальным языком империи Моголов, заменив более грубый тюркский, барласский язык, который был родным языком Бабура. Персидский язык оставался официальным до 1835 года, когда его заменили английским. Подобно своим персидским соседям, индийские монархи обожали красоту, роскошь, чувственность, пышные зрелища и атрибуты власти. Великие Моголы потворствовали этим местным нравам, привлекая лучших персидских художников и мастеров для своих роскошных дворцов, где они сооружали мечети из жемчуга и инкрустированные драгоценными камнями троны в виде павлина посреди мраморных залов с фонтанами, на стенах которых были выгравированы персидские стихи наподобие таких: «Если на Земле и есть рай, то он здесь, он здесь, он здесь!». Шах-Джахан, «Император Мира», был самым экстравагантным из всех Могольских транжир. Его глубокие угрызения совести или чувство вины после смерти его любимой жены Мумтаз вылилось в построение Тадж-Махала, который стал поразительным по красоте доказательством великолепия могольского искусства в самом его апогее. Неудивительно, что много веков спустя уже другая полная экстравагантности империя — Голливуд — будет называть своих первых магнатов «могулами».
Тадж-Махал
emp1
Однако фатальной слабостью последних Могольских монархов стало не их расточительное транжирство, а возврат к политике узколобой исламской ортодоксальности. Миллионы голодающих индусов по крайней мере могли получить какое-то удовольствие, созерцая чужую роскошную жизнь Красного Форта в Агре или Тадж-Махала, но какую радость или удовлетворение могли испытывать индусские массы от возврата всеми ненавидимого поголовного налога на немусульман, который ввел император Аурангзеб (приблизительно в 1658–1707)? Или какое удовольствие они могли извлечь из его запрета на алкогольные напитки? Или на ремонт индуистских храмов? Падишах (император) завоевал больше недвижимости, чем кто-либо из его предшественников, однако Аурангзеб смог достичь этого только после того, как пробрался на свой трон через море крови своих братьев, вызвав также бурю индусского гнева в Декане, Раджастхане и на дравидийском юге. Он также объединил сикхов Пенджаба, так как ни один Могол не смог этого сделать ни до него, ни после него. Это произошло после того, как он схватил, замучил пытками и в конце концов отрубил голову девятому сикхскому гуру за то, что он отказался перейти в ислам, чем вызвал неимоверную ненависть сикхов, объединившихся против него.
Первый сикхский гуру, Нанак (1469–1538), основал сикхизм — миролюбивую смесь полученного в наследство своего собственного индуизма и ислама, который он познал от своего лучшего друга-мусульманина. Однако после того как Аурангзеб начал жестокие преследования сикхов, они начали вливаться в «Армию Чистых» (Кхальса), изменив свои имена с пассивных учеников (сикхи) на боевые львы (сингхи). Таким образом, в горниле ненависти к Моголам закалился воинственный сикхизм. Мечи этой самой могущественной из всех пенджабских воинствующих общин вначале были заточены против мусульман. Но после того как в середине 1984 года Индира Ганди отдала приказ индийской армии «освободить» Золотой Храм в Амритсаре, противостояние между индусами и сикхами стало одной из самых больших внутренних проблем современной Индии.
Сопротивление маратхов правлению Моголов, возглавляемое Шиваджи (1627–1680), отцом-основателем конфедерации маратхов, распространилось в течение полувека со дня смерти Шиваджи от Пуны, где оно началось, до окраин Дели, Калькутты и Мадраса. Как основатель индийского партизанского движения Шиваджи был осыпан бранью могольских генералов, называвших его «горной крысой», но его умелое упорство в бою могло сравниться только с его индуистской верой в свою родину. Шиваджи сделал Сварадж (самоуправление или свобода) своей мантрой, начав первое крупное восстание индусов против мусульманских монархов и их армий. Его последователи были настолько вдохновлены его пламенной «национально-религиозной» страстью, что Пуна будет оставаться главной колыбелью индийского национализма вплоть до конца девятнадцатого века. Брахманские пешвы (премьер-министры) Пуны управляли конфедерацией маратхов под номинальным контролем наследников Шиваджи. Необыкновенно проницательные пешвы были уникальной одновременно светской и религиозной династией, управлявшей Деканом на протяжении почти целого столетия, пока британцы не разгромили последнего их правителя в битве, происшедшей в 1818 году.