Недалеко от этого музея красовался памятник мужику в бусах, ковырявшемуся в носу.
«Каковы ценности — таковы и памятники» — сделал я вывод.
Осмотрев Агра Форт за взятку, которую я дал некоему «гиду», вившемуся возле кассы и помогавшему не только в экскурсиях, но и в проникновении на территорию туристам, не желавшим платить необоснованно высокую цену для иностранцев, я вернулся на шумную площадь ко входу в музей. В туристических местах за нужную сумму найдутся и дырки в заборах, и наркотики, и проститутки. Последние два пункта меню меня не интересовали вовсе, поэтому я ограничился осмотром неприступного Агра Форта и окрестными видами, открывавшимися с его стен.
Возле входа в этот музей вились, помимо гидов, всяческие попрошайки, торгаши, самопровозглашенные экскурсоводы и, конечно же, рикши, мечтавшие подвезти вас в любую точку города.
Как и в большинстве городов и штатов современной Индии, в Агре были запрещены обычные, пешеходные рикши, когда в телегу впрягается человек. Слишком уж трудным и унизительным считалось данное занятие. Поэтому рикши тут, в Агре, водились только велосипедные. Если не ошибаюсь, то к началу XXI века унизительные пешие рикши — как в фильмах про Индиану Джонса — остались только в некоторых, самых бедных и наименее туристических штатах Индии — типа Бенгалии. Но что поделать — конкуренция, нищета и необходимость кормить родных — заставят и не таким заниматься.
В мои планы не входило пользоваться таким видом транспорта — вовсе не из-за цены, а из-за недопустимости мысли об эксплуатации человека человеком; стоило же это сомнительное удовольствие копейки.
Но один рикша все же ухватился за меня основательно, предлагая довезти куда-нибудь. Я же принципиально не хотел использовать рабскую силу.
— Давай, хотя бы через мост провезу.
— Ладно, — сдался я. Только через мост. — Сколько денег?
— Заплатишь, сколько захочешь, — схитрил рикша. Я знал, что «сколько захочешь» не получится, но спорить не стал. Можно было выручить бедного рикшу и парой долларов. Я чувствовал себя зажиточным барином, бароном Апельсином из сказки про Чиполлино, чьи слуги тащат его огромный живот.
Мы проделали путь чуть больше километра: рикша и его старый велосипед безбожно хрипели и скрипели.
— Сколько лет ты этим занимаешься? — поинтересовался я, когда мы остановились.
— С шестнадцати лет, то есть уже больше сорока, — на вид ему было как раз под шестьдесят.
Рикша не врал.
Я оторопел. Сорок лет крутить педали, от зари до зари, чтобы заработать в лучшем случае десяток долларов в день.
— А что делать? — ответил он. — Ничего другого я не умею, да и не мог ничему научиться. Во времена моей молодости возможностей было еще меньше, чем сейчас.
Я приехал из деревни сюда, в город, чтобы хоть что-то заработать. Я — рикша из низшей касты, поэтому на многое рассчитывать мне не приходится. Да и велосипед не мой. В любое время у меня могут его отобрать, — подытожил он.
Дело в том, что совсем бедные рикши, которые и на велосипед-то не могут заработать, вынуждены брать его в аренду, платя мзду специальным прокатчикам велорикш. Ночуют часто велорикши прямо в своем транспорте, так как ехать каждый вечер из миллионного города к себе домой в пригород — экономически невыгодно.
Питаются на улицах, вынуждены платить поборы государственным или криминальным структурам, и даже не всегда умудряются окупать свою деятельность. Вот такая изнурительная работа.
Мне стало жаль бедного старого рикшу, и в мою плавящуюся от жары голову пришла беспрецедентная идея.
— Слушай, а давай мы поменяемся местами: я буду крутить педали, а ты говорить, куда нужно ехать. Я буду рикшей. А ты посидишь, отдохнешь.
Это не было прихотью. У меня было желание почувствовать себя в шкуре индуса из низшей касты, попробовать выдержать хотя бы несколько часов этой адской и бесполезной в двадцать первом веке работы. Эксперимент ради эксперимента, а не ради развлечения.
Когда по телевизору показывают телевизионных «путешественников», облачающихся в папуасские наряды, варящих в костре «настоящих», «аутентичных» тараканов посреди саванны или обжигающих горшки где-нибудь в сирийской гончарной мастерской, — и пытающихся приобщиться к «культуре» и профессиям этих самых народов, с которыми они снимаются в обнимку, — все это выглядит или неправдоподобно, или комично. Десять минут работы на камеру — с подстраховкой опытных профессионалов (варильщиков тараканов, обжигальщиков горшков) — и материал для телезрителей готов. Я относил себя к другому — нет, не более высокому, но определенно другому — классу путешественников.