Механизм, тысячекратно опробованный в российских пригородных электричках, сработал и тут: индийские билетеры — они как контролеры в подмосковных электричках, корыстны и меркантильны. Бумажка незаметно провалилась в карман индуса, а я столь же незаметно просочился в Пурана Килу — форт красного камня, построенный афганским правителем Шером Шахом аж полтысячелетия назад. Механизм попадания в платные места по неофициальному курсу был разработан: индусы — люди не из бескорыстных.
Другие форты в городе мною осмотрены не были, как не были осмотрены и сотни других, несомненно, интересных делийских музеев: таких, как мусульманские мавзолеи, индуистские крематории для сжигания умерших индусов, музеи ковров, коров и Индиры Ганди. Немножко пожалел лишь о том, что не посетил Международный музей туалетов (или Sulabh International Museum of Toilets — именно под таким именем он значился в большинстве путеводителей). Но музей этот располагался на окраине города, вблизи аэропорта, и я, вспомнив свой нелегкий путь от аэропорта до центра, через дымящиеся свалки, примыкающие к мегаполису, решил не тратить времени на поездку в сей музей, расценив, что Дели сам по себе уже является музеем-туалетом под открытым небом. В музее же остались не осмотренные мной сортиры чуть ли не самого Тутанхамона и других очень известных и очень древних персонажей.
В городе-герое Дели, несомненно, существовал музей почитаемого индусами Джавахарлала Неру. Он располагался под одной крышей с музеем индийской космонавтики и планетарием.
К моменту визита в Индию познания мои о Джавахарлале были достаточно поверхностными, но, тем не менее, фамилия его была мне очень знакома: институтские занятия я часто прогуливал на фонтанах, расположенных на площади имени товарища Неру, неподалеку от родных пенатов — Московского Государственного Университета. Неру уважали все наши институтские товарищи: он, в отличие от постоянно патрулирующих площадь милиционеров, не препятствовал распитию алкогольных напитков, а, мирно сложив ручки на груди, взирал на студентов-бездельников. Еще бы: московский Джавахарлал был бронзовым.
Вникнув в детали экспозиции выставки: как Неру проводил реформы, помогал бедным, защищал беззащитных, спасал обездоленных — я еще больше зауважал первого индийского премьер-министра.
Музей был бесплатен: бескорыстность товарища Неру по наследству передалась его потомкам, открывшим и содержавшим этот музей на благо всего человечества.
«They call me the Prime Minister of India, but it would be more appropriate if I were called the first servant of India[1]» — значилось на стенке.
Постепенно я, проникшись идеями индийского реформатора и борца за независимость, спустился в подземный этаж, в планетарий. Этот музей — порождение капитализма — был уже корыстным и платным. Экспонаты и надписи рассказывали о значительном вкладе индусов в мировую астронавтику, о первых индийских космонавтах. На витринах были старательно разложены тюбики с космической едой и личные предметы астронавтов, стояли скафандры и прочие внеземные объекты.
«Надо же, — думалось мне. — Как эти стаи бичей умудрились построить космические корабли и отправиться в космос?»
Вскоре все прояснил смотритель: становлению индийской космонавтики помогал Советский Союз, а самый первый из космонавтов-индусов, оказывается, летал в космос с нашими советскими товарищами и впоследствии получил медаль Героя СССР и орден Ленина из рук самого Брежнева.
Белок и стрелок индийцы в космос тоже не запускали: к первому самостоятельному полету индийцев дорожка в космос была проторена, и все необходимые эксперименты к тому времени были давно проведены советскими испытателями и на советских же гагариных.
Выйдя на воздух, я опять попал в оживленную толчею и базар. Позади был космос и Неру; впереди — толпы цыган (индусов) и совсем не космические запахи. Я старался ловить и запоминать образы этого многомиллионного мегаполиса: нескоро еще сюда вернусь. (Несмотря на завтрашний военный парад, я решил двигаться на юг.) Напротив ж.д. вокзала Нью-Дели Вот бегут какие-то женщины в разноцветных нарядах с босыми детьми: они явно куда-то спешат.
Бомжеватого вида старик в грязной шапке Адидас полусидит-полулежит на обочине, забаррикадированный тряпками. Нет, не сидит — живет! Да, он тут живет. Он не просит милостыню, он просто существует на этом пятачке. Смотришь — куча: это его еда; рядом — другая; это — не еда…
Вот идет калека в желтом шерстяном пледе и с костылями. Он только проснулся и тоже куда-то спешит, подрезая машины, рикши и уворачиваясь от коров.
1
Они называют меня премьер-министром Индии, но куда более подходящим было бы назвать меня первым слугой Индии (англ.)