Надписи состоят преимущественно из рисунков, однако детальное изучение их позволило прийти к выводу, что наряду с идеограммами встречаются и фонетические знаки. Судя по характеру последних, письмо не было алфавитным; среди знаков привлекают внимание черточки — по мнению ученых, цифры. Тексты, как правило, коротки — в основном от одного до восьми знаков. Строки расположены горизонтально. Раскопки в Калибангане дали материал для решения вопроса о направлении письма. Б.Б.Лал считает, что жители долины Инда писали справа налево, но, когда текст заходил на следующую строку, слева направо[277]. К этому же заключению пришли советские и финские ученые, исследующие протоиндийские тексты.
Уже появление первых публикаций печатей из Мохенджо-Даро в 70-х годах XIX в. вызвало исключительный интерес к ним: были высказаны точки зрения о близости их письма письменности о-ва Пасхи, хеттскому иероглифическому письму, шумерскому, этрусскому и даже некоему «тантрическому коду». Основная трудность в правильной дешифровке надписей из Мохенджо-Даро состоит в том, что наука не дает пока окончательного ответа на вопрос о языке создателей хараппской цивилизации. Не располагают ученые и билингвами. К сожалению, часто нарушается методика строгого научного анализа, не учитываются совокупность историко-культурных факторов и хронологические рамки[278]. Некоторые современные индийские исследователи склонны рассматривать язык надписей Мохенджо-Даро как архаический санскрит, что противоречит многим историческим и лингвистическим данным[279].
К настоящему времени установлено влияние дравидийских языков на ведийский санскрит, хорошо прослеживаемое по материалам «Ригведы», причем для индоарийских языков Северо-Западной Индии дравидийский субстрат является, очевидно, основным или даже единственным[280]. Наличие такого влияния позволило ученым (М.Эмено, Т.Барроу, Ф.Б.Я.Кёйперу, М.Майерхоферу, А.Нарноле и др.) предположить, что язык доарийского населения долины Инда принадлежал к группе дравидийских (протодравидийских) языков[281].
Можно привести еще аргументы в пользу данного мнения[282] — например, связи между дравидийскими языками и языками Передней Азии, в частности эламский. Показательно, что дравидоязычное население и гораздо позднее, почти до наших дней, обитало к западу от границ хараппской цивилизации. В районе Калата (Белуджистан) сохранилась группа племен брагуи, говорящих на одном из дравидийских языков, который развивался самостоятельно, а не под влиянием языков Юга Индии.
Важный вывод о близости языка протоиндийских надписей к дравидийским был сделан советскими учеными, проведшими анализ текстов с помощью вычислительной техники. По словам руководителя этих работ Ю.В.Кнорозова, «имеются все основания считать, что протоиндийский язык близок к дравидийским языкам по грамматической структуре[283]. При этом надо учитывать, что речь может идти о сопоставлении не с современными дравидийскими языками, а с реконструируемым праязыком дравидийской группы. Было установлено также, что сближение протоиндийского языка с другими языковыми семьями Индостана и Западной Азии неправомерно. К сходным заключениям пришли финские и индийские (И.Махадэван) ученые.
Можно говорить о существовании протодравидийской этноязыковой общности к северо-западу от долины Инда (территориальные рамки точно определить пока не представляется возможным). Распад этой общности лингвисты относят к IV тысячелетию до н. э., когда началось движение дравидоязычных племен к югу и юго-востоку[284]. Отделение предков брагуи от общего «ствола» условно датируется рубежом IV и III тысячелетий до н. э. или даже самым началом IV тысячелетия до н. э., затем отделились предки других современных дравидийских народов. Согласно глоттохронологическим расчетам, в долине Инда протодравиды находились уже примерно в середине III тысячелетия до н. э.[285]
О религиозных представлениях носителей хараппской цивилизация можно судить главным образом по памятникам материальной культуры (хотя отдельные сведения дают изображения на печатях). Некоторые исследователи склонны принимать огромное здание, частично раскопанное в Мохенджо-Даро (здесь был обнаружен знаменитый стеатитовый бюст бородатого жреца), за храм[286]. К этому комплексу примыкает и бассейн, построенный из обожженного кирпича. Находки множества терракотовых статуэток женщин, возможно, указывают на культ богини-матери, широко распространенный и у других народов древности. Это согласуется и со сведениями о большой роли земледелия в жизни хараппского общества. Вероятно, хараппцы обожествляли животных. На печатях имеются изображения носорога, быка, слона, буйвола, крокодила, тигра, а также мифических животных, полубогов-полулюдей, что в определенной степени могло быть связана с тотемистическими представлениями. Кроме того, жители хараппских поселений поклонялись огню и воде.
Раскопки в Калибангане обогатили прежние знания о религиозном ритуале древних индийцев. Археологи открыли здесь несколько крупных алтарей, поднятых на специальные каменные платформы рядом с колодцем и площадкой для омовения[287]. При алтарях найдены сосуды с остатками золы и терракотовые изделия — очевидно, «праздничные подношения» божеству.
Давно привлекает внимание изображение на печатях трехликого божества, окруженного животными и сидящего в позе, которую позднее придавали Шиве. Дж. Маршалл идентифицировал божество с Шивой в образе Пашупати, т. е. покровителя скота. Этот культ, вероятно, свидетельствует об известной преемственности верований хараппцев и индуизма. Шива «присутствует» и на печатях, найденных после раскопок Дж. Маршалла, — трехликий бог с цветами над головой, — что, видимо, символизировало его власть над природой[288].
В Калибангане на одном из терракотовых изделий ритуального характера выполнен рисунок «рогатого бога», сходного с изображением на печатях[289]. Эта находка позволяет допустить факт проникновения культа «прото-Шивы» из долины Инда в Раджастхан. Нельзя ли широкое распространение культа Шивы в Декане и Южной Индии в более позднее время объяснять глубокими корнями тех верований, которые распространились в результате переселения дравидоязычного населения из зоны Хараппы? Материал печатей дает возможность говорить о существовать культа женского божества, женской ипостаси прото-Шивы. Па одной печати «богиня» как бы выходит из ствола дерева ашваттхи, на голове ее «три рога», как у прото-Шивы; на другой она борется с тигром, — явная параллель с «мужским вариантом»[290]. Не исключено, что эта хараппская богиня была прообразом Шакти.
В Мохенджо-Даро экспедиция Дж. Маршалла обнаружила любопытные скульптурные композиции — фигурки женщин рядом с «дымящимися чашами»[291]. По мнению Р.Н.Дандекара, это указывает на обряд поклонения тина «пуджи»[292]. Следует заметить, что слово «пуджа» (приношение божеству цветов, воды, растений и т. д.) имеет довольно четкую дравидийскую этимологию[293].
Примечателен и встречающийся на печатях протоиндийский вариант изображения Гильгамеша, но герой борется не со львами, как в месопотамском варианте, а с тиграми.
Сведения о религиозных представлениях населения Хараппы заметно пополнились благодаря исследованиям советских ученых по расшифровке протоиндийских текстов с помощью вычислительной техники. Ленинградский этнограф Б.Я.Волчок, проанализировав изображения животных на амулетах и печатях, выделила ряд сцен (даже серии сцен), которые предположительно определила как своего рода конспект мифов. Она проследила более поздние аналогии ко многим изображениям на печатях и амулетах и сделала вывод, что протоиндийские космографические и мифологические представления (и соответствующая им иконография) в измененном виде вошли в религиозные системы Индии — индуизм, буддизм и джайнизм[294].