Коль скоро я упомянул об икре, хочу рассказать одну забавную историю. В связи с официальным открытием в Джакарте роскошного отеля «Мандарин» его совладелец Масагунг и менеджер отеля Зибунг обратились к нам с просьбой помочь достать немного русской икры в качестве «гвоздя программы». На прием было приглашено более 3 тысяч гостей, включая министров. Мистер Зибунг ходил по залу, то и дело произнося с гордостью: «Рашн кавиар» (русская икра) и подмигивая мне. Я же едва сдерживал улыбку: на каждом сандвиче в виде кусочка хлеба и дольки свежего огурца красовались… три икринки. Икры у мистера Зибунга было менее фунта, а гостей, как я сказал, — 3 тысячи.
Деса (деревня и одновременно сельская община) на Яве, как и тысячу лет назад, представляет собой основу социально-политической жизни общества. Это первичная ячейка административного управления как в сельской местности, так и в городах. Глава этого управления — староста, первое в административной иерархии лицо, которое с недавних пор получает заработную плату в качестве государственного служащего. Вся государственная политика и уклад жизни в Индонезии в первую очередь опираются на десу.
Деса — это целый мир, это место, где яванец проводит всю свою жизнь. В отличие от жителей других островов, особенно Суматры и Сулавеси, яванцы и балийцы не любят переезжать в другие места, несмотря на крайнюю перенаселенность Явы и Бали. И хотя основная цель трансмиграции — переселение избыточного населения с Явы и Бали на другие, менее населенные острова, население Явы и Бали беспрерывно растет, и не в последнюю очередь за счет стихийной миграции на Яву, далеко превосходящей организованную трансмиграцию с Явы, хотя официально она объявлена закрытым островом. На Яву едут на учебу, едут, чтобы жениться на прелестных, нежных яванках, чтобы сделать карьеру, разбогатеть или просто заработать на жизнь торговлей, работой на стройках, предприятиях, транспорте.
Деса может быть компактной, а может состоять из нескольких отдельно стоящих деревушек. В большинстве случаев яванская деревня состоит из нескольких сот домиков, вытянувшихся цепочкой вдоль дороги. Население ее нередко достигает нескольких тысяч человек. Части деревни отделены друг от друга проселочной дорогой шириной не более двух метров.
Дома в десе лепятся друг к другу так тесно, что, глядя на них, я думал: «А почему бы им не объединиться под одной крышей? Было бы дешевле и практичнее». Но отдельная крыша на Яве — это символ самостоятельности. Богатые дома покрыты красивой черепицей, встречаются и алюминиевые крыши. В бедных домах крыши делают из камыша, рисовой соломы или из листьев саговой пальмы. Вообще крыша в Индонезии — главная часть дома. На Суматре и Сулавеси встречаются крыши замысловатой конфигурации, очень красивые. Такое почтение к крыше в Индонезии, несомненно, определяется частыми дождями.
Подавляющее большинство деревенских домов — деревянные. Стены из бамбука на манер плетеной циновки, из досок или каменные и оштукатуренные. Но во всех случаях внутренние стены белят. Большинство домов без окон, а если с окнами, то обычно без стекол. Стекла в окнах есть лишь в каменных домах. От комаров спасаются под марлевым пологом. Свет и воздух в дом проникают через щели в крыше и стенах. Во время муссонных дождей крестьянские дома нередко затопляются. Полы обычно земляные. В богатых домах — кафельные. Деревянных полов в Индонезии я не встречал. Деревенский дом, по существу, одна большая комната с множеством раздвижных перегородок.
Как бы ни был беден дом (и в городе, и в деревне), в нем непременно есть «гостиная», т. е. комната для приема гостей. Хождение в гости у индонезийцев — культ. Вся обстановка «гостиной» состоит из двух-трех плетеных стульев и низкого столика, покрытого скатертью.
Спят на бамбуковых или деревянных нарах по нескольку человек в ряд, включая детей. Матрасы не всегда есть. Подушки очень маленькие, плоские, набитые капоком, волокном, напоминающим вату, из плодов так называемого хлопчатого дерева капок. Тут же обычно лежит длинный валик — «гулинг», также набитый капоком. Неискушенные иностранцы, поселившись в гостиницах, нередко принимают такой валик за подушку. На самом же деле гулинг кладут между ног, чтобы избежать потливости в жарком климате. В углу дома или же во дворе располагается плита или керосинка для приготовления пищи. Иногда домашний очаг отсутствует из-за пристрастия индонезийцев к пище, которую при них же готовят в любое время бродячие повара.
В каждой деревне есть так называемый балей деса, административное здание, где располагается деревенская администрация и проходят сельские сходы — раз в 35 дней. Это связано с яванским календарем. Неделя поэтому календарю состоит из пяти дней. Цифра пять на Яве священная. Государственная философия Индонезии панчасила состоит из пяти принципов. Одной из двух тональностей музыки для знаменитого яванского оркестра гамелан является пятитоновая система слендро. Каждые семь яванских недель составляют селапан — самую важную на Яве меру времени. Большинство яванцев помнят, в какой из пяти дней недели они родились, и не помнят даты, месяца и нередко даже года рождения.
Центральной фигурой в сельской администрации в Индонезии, особенно на Яве, да и в жизни крестьянской общины вообще является деревенский голова (кепала деса), которого все еще называют по-старому — «лурах», т. е. староста. Это доверенное лицо центральной власти и харизматическая фигура для местных жителей. Предполагается, что помимо ума, опыта и организаторского таланта лурах должен еще обладать одним непременным качеством — иметь так называемый «пулунг», нечто вроде духовной эманации, наподобие дара внушения. Им не владеют даже такие более высокие должностные лица, как, например, глава уезда или района.
Общее число деревенских старост в Индонезии — около 33 тысяч. Мне доводилось встречаться с сельскими старостами на Яве и ряде других островов Индонезии. Как правило, это были энергичные и влиятельные люди. Во второй половине 60-х годов, после установления «нового порядка», большинство старост были военные или отставные военные, обычно унтер-офицеры. В последующие годы их отчасти сменили гражданские лица. В любом случае лурах — самый богатый и влиятельный житель деревни.
Сила и власть деревенского старосты не в последнюю очередь держится на непотизме, или кумовстве. Почти все должности в местном управлении заняты ближайшими родственниками или преданными друзьями старосты. Я знавал старост, сыновья которых бросали университеты и возвращались в деревню, чтобы занять на первый взгляд незначительную должность под началом отца. В деревне Суродади (Центральная Ява) я однажды разговорился с очень симпатичным молодым человеком. Оказалось, что он сын старосты и имеет ученую степень «молодой ученый». Вначале я подумал, что молодой человек приехал в родную деревню на каникулы. Однако сын старосты уже работал под началом отца чариком, т. е. деревенским секретарем. А его старший брат был улу-улу — ведал распределением воды для орошения рисовых полей односельчан. Зная, что у яванцев очень развито чувство собственного достоинства, граничащее с тщеславием, я спросил молодого человека, не жалеет ли он, что не закончил полный курс университета и не получил ученое звание «сарджана» (полный ученый). Ведь это привилегия немногих. «Конечно жаль, — ответил он. — Но что поделаешь? Пришлось вернуться по настоянию отца, чтобы укрепить его служебное положение». Молодой человек, однако, сказал не все. Кроме того, что он укрепил служебное положение отца, он еще как чарик получил в бесплатное пользование 7 гектаров савах. Другому сыну старосты как улу-улу был выделен участок более скромных размеров — 1,5 гектара. Но и он в 10 раз превышал средний крестьянский надел в деревне Суродади. Сам же лурах владел частью общинной земли площадью 16 гектаров. Староста и члены его семьи сами землю не обрабатывают, а сдают в аренду безземельным и малоземельным крестьянам за деньги или за две трети урожая. Кроме земли старосты нередко владеют рисорушками, лавками, закусочными. В руках старост, по существу, сосредоточены все правительственные субсидии, выделяемые на развитие ирригации и инфраструктуры (дороги, мосты, средства связи). Так повелось со времен голландского правления.