Таким-же образом произошли и даггеровския изображения. Ртуть летуча, и пары ее распространились по шкафу и осели в виде мелких капель на дощечках, на сильно освещенных местах более, нежели на слабо освещенных, таким образом, что очерки и оттенки всех предметов сделались совершенно явственными. Я оставляю в стороне усовершенствование оптического аппарата, равно как и то, каким образом дошли до того, что придали прочность и неизменяемость легко стирающимся дагерровским картинам, посредством золочения химическим путем; я возвращаюсь к изображениям на бумаге и хочу показать какое влияние имело открытие Дагерра на улучшение способа Тальбота.
Дагерр нашел, что для воспроизведения картины с помощью ртутных паров, достаточно секундного действия света на приготовленные им дощечки.
Так как Тальбот имел на своей бумаге те-же вещества, что Дагерр на своих дощечках, то из этого он заключил, что при тех же условиях и на бумаге должно получиться изображение. Тальбот был убежден, что изображение существует на бумаге, хотя его и решительно не видно. Это убеждение побудило его искать средства для того, чтобы сделать картину видимою: должно было существовать нечто, обладающее такою способностью.
Каким образом Тальбот дошел до употребления для этой цели раствора пирогалловой кислоты?
Разрешение этого вопроса многие приписывают случаю, но выбор пирогалловой кислоты не был случаем. Дагерр поставил в шкаф свою ванну с ртутью не ради своих опытов, его картины произошли без его участия; Тальбот, напротив, искал средства для достижения определенной цели, и из многих тысяч веществ его фантазия отбросила все те, которые не имели связи с этою целью, и останавливалась над тем, которые производят действие, подобное действию света. Свет и нагретая пирогалловая кислота чернят серебряные соли; влияние обоих тождественно, только действие, производимое пирогалловой кислотою, гораздо сильнее. Солнечный луч произвел в камер-обскуре действие на бумагу, но слишком слабое, чтобы быть осязательным; может быть, думал он ппрогалловая кислота продолжит и усилит это влияние. Опыт удался, и таким образом была доказана верность наведения.
Всякий поймет из этих примеров сущность индукции. Следует заметить, что для целей как Дагерра, так и Тальбота, вовсе не нужно было знакомство с основанием явления, — каким образом действуют собственно свет и пирогалловая кислота или на чем основывается растворимость серебряных солей в сернисто-кислом натре.
Для людей, незнакомых с сочетаниями идей воображения, последние разумеются не существуют; они большею частью приписывают открытия, бывшие следствием остроумнейших выводов, — делу случая, который играет здесь некоторую роль, точно также как и разуму часто доставляются материалы для его заключений так называемыми случайными обстоятельствами. Но то обстоятельство, что производство опытов должно быть изучаемо, имеет свои правила и составляет искусство, что успех его предполагает большое знакомство с фактами, или чувственными явлениями — это обстоятельство заставляет признать, что оно основывается на своеобразной духовной работе, в которой разум принимает участие как зритель, часто как хороший советник и помощник, но не как руководитель ее, так что она от него не зависит.
В науке, также как и в обыденной жизни умственная деятельность совершается не по правилам логики; но приведению доказательств обыкновенно предшествует представление истины, воззрение на предмет или на причину явления; не к окончательному выводу приходят посредством посылок, но, наоборот, на первом месте стоит вывод, а потом уже обращаются к посылкам, как к доказательствам. В разговоре об участии, которое принимает воображение в научных работах, один из знаменитейших французских математиков высказал тот взгляд, что большинство математических истин добыто не дедукциею, но воображением или эмпирическим путем; он относил сюда даже свойства треугольника, эллипсиса и проч., а это значит, что математик, также как и естествоиспытатель не может дать своей науке ничего, если он не обладает художественным даром.
Для дедуктивного, также как и для индуктивного исследования, если только они имеют в виду успех, необходим, само собою разумеется, известный объем знаний. Для дедуктивного мыслителя нужно основательное знание уже открытых законов, для чего служат вспомогательными средствами лекции и книги; для исследователя индуктивного — обширное знакомство с чувственными явлениями, приобретаемое в химических, физических и физиологических лабораториях. Эти лаборатории, как школы, составляют, как известно, явление новое, и влияние их на развитие всех, находящихся в связи с естествознанием специальностей — достаточно заметно для внимательного наблюдателя.