Константинов
…и отвечаю рукопожатием, хотя это не самое приятное из возможных приветствий в данном случае. Странный он – этот паренек. Во всех смыслах. Но сейчас мое дело – забрать пакет. Я еще раз оглядываюсь по сторонам, чтобы убедиться в том, что на этом пустыре действительно пусто – даже слишком пусто для ближней Ленобласти, – и кладу конверт во внутренний карман пиджака.
– Зачем? – не могу удержаться от вопроса.
– О чем Вы, Евгений?
– Зачем вообще все это было?
– Ну, во-первых, интерес пострадавшей стороны, – с явно деланным удивлением отвечает Валера.
– Сафронова, – понимающе киваю. – И все вроде в рамках правового поля. Но ведь то-то и оно, что это только во-первых. Я это сразу заметил.
– Давайте без фамилий, – наигранно-умоляющим тоном продолжает Валера. – А во-вторых – носитель копии улики. Так уж вышло, что он решил устроить нам проблем из-за своей личной выгоды. Ну, представляете – дать волю истинному виновнику смерти такой девушки из-за связи с какой-то кухаркой. Я не хотел, чтобы он имел с ней дело, а он врал, что ее вообще нет. Мне нужно было уничтожить ее, и я без труда узнал, что лучший способ их развести – это подставить моего друга.
– Звучит, – вскидываю брови.
Кажется, я начал понимать, к чему клонит этот юноша бледный со взором горящим и пробором на пол-головы. И вот теперь его странности встают на свои места. Что ж, интересная деталь про знакомых Сафронова. Надо иметь в виду.
– Вообще, я надеялся устроить еще что-нибудь, чтобы она наложила на себя руки, – отвратительно морщится Валера. – Но раньше ей мешал ребенок, а теперь он мертв. Так что – все, что ни делается – к лучшему.
– Зачем? Кто ты ему? Или он тебе? Или ты Сафронову? Ты же не его человек.
– Есть вещи, которые даже таким хорошим партнерам, как мы с Вами, лучше держать при себе, ce qui est important. Ну, и раз что-то заставило и прямого свидетеля тоже уйти в сторону – ну, Елисеева, – то все вышло справедливо, верно?
Пожимаю плечами. Молча плюю на асфальт и ухожу к машине. Валера что-то бросает мне вслед, прежде чем уйти в свою тачку. Но мне уже плевать. Будучи согласным с тем фактом, что деньги правят миром, я иногда не могу смириться с тем, у кого эти правящие деньги. Но это чисто личное. Это не подходит для дела. И поэтому, сев в машину и защелкнув замки, я уже не…
Анна
…не знаю, как объяснить ему, что, несмотря на наш номинально существующий брак, я снова беременна, но уже не от него. Как объяснить, что его обитель – доставшаяся мне по наследству от бабки квартирка в панельном доме, где мы жили, – больше не его, а моя и моего гражданского мужа? Как объяснить, что я была ни в чем не виновата, кроме мимолетной слабости? Что не я убила Коленьку тогда, что не Антон подставил сафроновскую дочь под «газель»?
А хочет ли он это знать?
Столько лет прошло, и столько всего поменялось. Вот только мне почему-то кажется, что в глубине души я осталась там же, где и была. Ремонт в моей квартире так и не посвежел, хотя планировался. Ремонт в моей душе никто даже не удосужился запланировать. Может, он захочет просто трахнуть меня по старой памяти? Я готова ему это устроить, без проблем. Он так долго был без женщины, а я ведь еще его жена. Ой, ну что же я горожу, а?
Да, я чертовски волнуюсь. И еще больше волнуюсь, потому что не знаю, кого ждет внедорожник с тонированными стеклами, стоящий в двадцати метрах от меня.
Ворота открываются, и я снова вижу его. Одновременно из внедорожника выходят двое мужиков, одного из которых я узнаю. Я окликаю Лешу и делаю несколько шагов к нему, но он лишь бросает на меня презрительный взгляд и отворачивается, чтобы принять объятья своих друзей. Он торопит их зайти в машину, чтобы быстрее уехать отсюда, и его можно понять, а я продолжаю стоять и смотреть.
Может, оно и к лучшему, что мне не нужно объясняться. Может, он и так все знает. Но лишь теперь я чувствую, что порочный круг разорвался, и я больше не должна…
Леша
…и, конечно, что-то пытается екнуть внутри.
– Леша! Лешенька!
Дрянь еще и смеет называть мое имя. Но, черт, она так здорово выглядит. Цветастое платье, макияж. Наверное, пытается показать, что ее жизнь удалась, хотя и я в курсе, что с ее нынешним хахалем это разве что ненадолго и за ее собственный счет. Я осматриваю ее снизу вверх и ухожу взглядом к тем, кто мне действительно дорог.
В машине, на шикарных кожаных сиденьях, мы решаем, куда поехать обмывать, и куда меня лучше устроить, раз уж я так тороплюсь работать. А работать я не отвык, что уж там. Шансов быстро устроиться с волчьим билетом у меня было бы немного, не будь друзей – тех, кто не кидает, начиная думать каким-то органом вместо головы. Благо, срок максимального лишения прав у меня прошел еще при отсидке, и я так и не дождался кого-то, кто хотел бы убить меня в колонии. Годы прошли, раны немного затянулись, и у Анны не получилось разбередить их. Единственное, что я могу сейчас сделать – это забыть себя прежнего и жить заново, отталкивая тех, кто никогда не принесет ничего лучше, чем…