– Что? Что не так? – отставляю свой бокал, не донеся до рта.
– Ир, я знаю, что твои родственники, друзья, коллеги – все наверняка в курсе нашей истории, и я понимаю, как они отнесутся к тому, что мы снова вместе…
– И что?
– Просто я не хочу, чтобы ты страдала из-за этого, ссорилась с кем-то, – он смотрит мне в глаза, и в его взгляде – глубокая печаль, которой только что и следа не было. – Я пойму, если ты не захочешь, чтобы мы…
– Нет, – я аккуратно хлопаю ладонью по столу, чтобы прекратить его бессмысленное объяснение. – И я не хочу больше слышать ничего такого от тебя. Есть только мы – я, ты и наша малышка. Остальные – приложение, необязательное и заменяемое.
– Но родные, близкие – ведь тебя будут осуждать, и это все не так просто…
– Кто меня будет осуждать? Подруги, от которых месяцами, а то и годами ни слуху, ни духу? Мать, которая почти отреклась от меня и только недавно вспомнила, что я у нее есть? Перед ними мне должно быть стыдно за что-то?
– Нет, не стыдно, ни в коем случае, – Андрей активно жестикулирует, чтобы меня успокоить, но куда там.
– Так мне плевать на них на всех. Если ты не хочешь остаться со мной – я это пойму. Годы многое меняют. Но больше никто мне не указ. Я люблю тебя и нашу маленькую, и в этом смысл моей жизни сейчас.
– Прости, – он хватает мои ладони и крепко сжимает их, передавая мне свое тепло. – Я не хотел тебя обидеть. Для меня главное – чтобы ты была счастлива. И Маша – ты ведь понимаешь, что я для нее пока не отец, что она меня толком не знает. Это так…
– Это так неважно, – активно мотаю головой, чтобы он даже не думал продолжать. – Она тебя узнает. И полюбит. И все начнется сначала. Мы должны зажить так, как всегда хотели. Главное – чтобы никто нас больше не тронул. И вот это – уже твоя задача.
– Я буду беречь всех нас. И себя тоже, – закрыв глаза, четко выговаривает Андрей. – Клянусь тебе, что никто не посмеет нам навредить. А если посмеет сунуться – я сделаю все возможное и невозможное, чтобы это пресечь.
– Только не рискуй больше, не связывайся с ними, хорошо?
Он открывает глаза, и в них – первые слезы, которые я вижу у него за это время. Он долго держался, но он живой, он все чувствует, и он не может оставаться спокойным в этот момент. Это и есть доказательство того, что все происходящее – правда. Что я победила.
– Если бы я только знал, что все так закончится, я бы сам пошел договариваться с ним, – качает головой Андрей. – Но сделанного не воротишь.
– Давай забудем об этом. Давай?
– Да, кстати, – он деликатно вытирает слезы салфеткой и доливает себе вина, – есть у меня знакомая. Она не один год работала няней, хороший специалист. Если она еще в деле – можем к ней обратиться. Это лучше, чем оставлять Машу со знакомой, как сейчас.
– Да я раньше приглашала одну няню. Просто сейчас немного изменились обстоятельства, – пожимаю плечами и отпиваю чуть-чуть вина. – Но первое время и ты можешь посидеть с Манькой.
– Я хочу работать. Мне это необходимо. Иначе мне просто не выжить, пойми.
– Да, я понимаю. Просто так хотелось бы…
– Чего?
– Почаще видеть тебя дома, – едва сдерживая вновь подступающие слезы, шепчу я.
– Не бойся. Теперь я всегда буду с тобой.
Он привстает и целует меня в лоб, и я улыбаюсь от осознания того, как мило это смотрится. Никто нас не разлучит и не сломает нам жизнь. Я помню, как он говорил, что не хочет вплетать во все это нашего ребенка, что просить уменьшить срок из-за малолетнего иждивенца некрасиво, что он должен доказать свою невиновность. И помню, как это все рухнуло благодаря стараниям недоброжелателей. Я верю в то, что он – защита для меня и Машеньки. Что бы ни творили наши скрытые враги, мы это переживем. Как пережили ту подставу, из-за которой его лишили свободы и…
{19}
…а сейчас у меня есть немного времени, чтобы позавтракать самой и принять, наконец, «нурофен» от этой жуткой головной боли. Полночи мне было не уснуть, и от засилья в моей голове мыслей о том, что все вокруг не так, и ситуация с Андреем не разрешится еще не один год, я долго плакала. Плакала, закрывая рот и накрываясь подушкой, чтобы моя малышка ничего не слышала. Как результат – недосып, разрывающие виски удары изнутри и выходной всмятку. Как этой яйцо, которое я упускаю над сковородой и которое отлетает от ее края и падает…
– Вот блин!
Конечно же, на пол. Теперь в подарок к яичнице я получаю еще и уборку на кухне. А так хотелось хоть что-то отложить до обеда. Я стала рассеянной и несколько отупела за последнюю неделю. То ли из-за недосыпа, то ли из-за больших объемов работы. Впрочем, все это взаимосвязано, конечно. Сомнения в том, все ли я верно делаю, все чаще овладевают мной и подсказывают, что неплохо бы открыть телефонный справочник и нажать в поиске на «И», но это путь в пропасть. Я точно знаю, что этого делать не следует. И сколько бы сомнений ни тормошило мою затасканную душу изнутри, я не поддамся этому соблазну.