– Я к тому, что только чудо поможет нам разрешить эту ситуацию с минимальным ущербом, добиться УДО и не развить еще один судебный процесс – уже гражданский, – который Вас разорит. А Вы сейчас активно стареетесь этому чуду помешать.
– Не переживайте, больше не буду, – облизываю внезапно задрожавшие губы. – Я хочу, чтоб Вы дальше работали с нами.
– А я хочу, чтобы у нас все сложилось. Ира, – тон Олега теплеет, что само по себе явление столь же частое, сколь падения метеоритов на Питер, – Вы слишком напряжены. У Вас сейчас не те задачи.
– Я знаю свои задачи, – отвечаю максимально холодно и жестко – насколько позволяет состояние. – У нас все на сегодня?
– У нас бы и этого не было, не будь вчерашнего инцидента. Берегите себя.
Я лезу в сумочку за кошельком, но Олег тактично просит меня воздержаться от оплаты счета, и я в кои-то веки не спорю. Возможно, я действительно была не права. По крайней мере, следовало бы воздержаться от каких-то слов или даже ограничиться звонком, а не вваливаться вот так, с открытым забралом и во всеоружии, но что сделано – то сделано. Мне кажется, Олег не из тех, кто понимает, каково это – сидеть и ждать, пока все то, что тебе дорого, разрушают жестокие и поразительно безразличные к твоему горю люди. А именно таким я увидела Шалаева. Лучшее из того, что я получила за этот короткий разговор – это осознание того, сколь бессмысленно даже пытаться вести переговоры с этим человеком. Наверное, оно того стоило.
…
«Ты на сколько летишь? По времени»
«22:45. Поможешь мне?»
«Конечно. Что нужно?»
«Посиди с Манькой. Я не успела договориться с няней, а кому-то еще доверять не могу»
«Во сколько приезжать?»
«Приезжай как сможешь. Я буду дома через час»
«Буду»
…
«Знаешь, в последние дни мне иногда кажется, что случится что-то нехорошее. Тебе точно надо лететь?»
Выжидаю. Получаю ответ от самой себя. Отпиваю еще кофе, чтобы восстановить терпкое послевкусие на языке. Просто так легче сосредоточиться.
«Точно»
Тишина. Я знаю, что мать приедет. Но что будет потом? Насколько хватит нашего перемирия? И с кем еще мне помириться потом, когда она не сможет мне помочь, а мне просто необходима будет помощь? То ли из-за собственной тупости, то ли из-за нежелания загружать окружающих, я уже которую неделю сижу в эмоциональной изоляции, и самое смешное в этом то, что единственным человеком, кому я смогла все излить, оказался Шалаев. Может, он и не виноват в том, что…
{13}
…и смотрит на меня, не отводя глаз. Отвратительно.
– Да, я хочу правды, – ядовитым полушепотом выдавливаю из себя я.
– Она у тебя есть, – он пожимает плечами и уводит, наконец, взгляд в сторону своего нетронутого бокала белого вина.
Он, конечно, не ожидал, что я приду вот так, с шашкой наголо. И не ожидал, что я вообще сунусь к нему. Человек его уровня и его отношения к жизни и к покупке и продаже истинных ценностей всегда мнит себя небожителем. А потом приходит такая вот истеричка, как я, и начинает требовать правды. А ему и сказать нечего.
– Неужели это так трудно – просто признать свою ошибку? – прищурившись, смотрю на Шалаева так, чтобы хотя бы попытаться его пристыдить. – Ему ведь давно от тебя ничего не нужно. Он давно жалеет, что имел с тобой дело.
– Поверь мне, – тяжело вздыхает, – тебе с ним тоже иметь дела не стоит. Дорого возьмет.
– Да откуда ты что-то можешь знать? Столько лет вы не в деле…
– Ты счастлива сейчас?
Вопрос словно выстреливает мне в висок – я даже чувствую тонкий укол головной боли.
– Что? – беру паузу, чтобы опамятоваться.
– Ты счастлива сейчас?
– Нет. И это твоими стараниями, кстати, – нахожу подходящий ответ, но лишенный силы, сорвавшийся голос стирает все усилия в пыль.
– Занятно, – не поднимает глаз – явный знак, что скажет сейчас что-то особенно неприятное, чтобы спровоцировать меня, а я не сдержусь. – Он принес тебе покой и уверенность, пока был на свободе, да? Ты чувствовала себя защищенной, окруженной любовью…
– Хватит, – бормочу, хотя знаю, что он не остановится.
Меня засасывает в трясину неуверенности в себе, и мой взгляд теряет концентрацию, и предательски бьет, словно током, в многострадальное левое плечо.
– Он любит это дело. Навязать того, кем не является, поиграть женской слабостью, и…
– Чушь собачья, – заявляю достаточно громко, чтобы не дать ему продолжить. – Я не слабая. Поищи еще таких сильных. Это не твой уровень.
– Хм, – пожимает плечами и медленно, основательно отпивает из своего бокала и слегка морщится. – Что-то в тебе есть. Это действительно новый уровень. Я знал тех, с кем он имел дело раньше. У них всех было кое-что общее.