Я переношу взгляд с Андрея на адвоката, и сейчас мне хотелось бы верить, что он действительно может помочь, но его совершенно бесстрастное, безразличное выражение лица ясно дает мне понять, что он просто не может быть единственным человеком, который может помочь мне и Андрею сейчас. Ну, не может человек с таким каменным лицом кому-то сочувствовать и понимать чье-то горе.
Только как это связано с конечным результатом работы, Ира? Что ты вообще несешь? Он не Мать Тереза и не медсестра Красного Креста, а юрист.
– …и уже там, в баре я здорово налакался.
– А почему?
– По результату собеседования, – Андрей пожимает плечами и говорит так, будто это само собой разумеющееся. – Я был раздавлен тем, что мне отказали, и у меня даже были некоторые соображения на счет того, почему так вышло.
– А именно? – Олег кладет подбородок на ладонь, не отрываясь взглядом от лица Андрея.
– Я знал, что босс той фирмы, куда я хотел устроиться, может быть знаком с Шурой. В этом бизнесе все друг друга знают – в той или иной мере. Одна кухня, одна тусовка. Но я не подумал бы, что меня могут так кинуть через… – Андрей прерывается и покашливает. – Простите. В общем, меня как обухом по голове жахнуло, и я потерялся. Просто не мог пойти домой, к жене, с очередным признанием того, что я – жалкий неудачник…
– Перестань, – не выдерживаю я. – Не смей так говорить о себе. Никогда. Иначе кто, по-твоему, я?
– Давайте отложим эти вопросы на потом, хорошо? – ледяной тон Олега затыкает и меня, и начавшего было снова оправдываться Андрея. – Как долго Вы сидели в баре? Кто-то говорил с Вами, Вы покупали кому-то выпить?
– Нет, точно нет, – качает головой Андрей. – Я просто сидел и надирался. Это отвратительно, но это правда.
– Хорошо. И во сколько он вернулся домой? – обращается ко мне Олег.
– Около полуночи. Может, чуть позже, – пожимаю плечами и морщусь, пытаясь вспомнить тот вечер – отвратительный, но перенесенный мной как-то на редкость спокойно, без особых эмоций, кроме тревоги за Андрея. – Это имеет значение?
– Если вспомните точное время – будет лучше.
– Я попробую поковыряться в телефоне, – киваю. – Дайте время.
– Наверняка, Шура следил за ситуацией, – внезапно начинает цедить Андрей. – Следил за мной. Сукин сын никак не может забыть былых обид и хочет сломать меня начисто.
– Ты знаешь, нас никто не сломает, – неловко пытаюсь подбодрить любимого.
– Это же Шура, а не судебный пристав с гайцовским штрафом, – усмехается Андрей. – Он не простит меня за то, что я оставил его с его мутками и не дал навариться по максимуму, распродать активы а не спустить все так, как того требовала ситуация. Он не из тех, кто просто отпускает.
Я вижу, как дрожат губы Андрея, когда он говорит, и сейчас это начинает меня пугать. Как бы это все не довело его до настоящего нервного срыва и не сломало по-настоящему. Конечно, я верю в него, но все происходящее – это уже слишком даже для самых закаленных.
– Итак, у нас нет толкового алиби, а у них есть результат экспертизы, – говорит вроде как сам себе Олег.
– Экспертизы? Какой еще экспертизы? – Андрей слегка привстает и белеет.
– Генетика говорит против нас, – отвечает ему Олег. – Но мы-то прекрасно знаем, что даже получить материал можно в общественном месте, а подделать экспертизу – вообще не вопрос.
– А как они могли получить какие-то…эээ… генетические образцы? – не понимаю я.
– Волосы, кожа, да что угодно, – машет рукой Олег, будто говорит о чем-то совершенно плевом. – Фактически, достаточно умело проведенного рукопожатия или похлопывания по плечу, чтобы получить правильный образец ДНК и потом нарисовать экспертизу, подтвердить соответствие данных которой дальнейшим проверкам не составит труда. Но я буду пытаться ходатайствовать о проведении другой независимой экспертизы, так что не отчаивайтесь.
– Что мне сейчас делать? – нервно потирая руки, спрашивает Андрей.
– Ждать, надеяться и ни с кем – повторяю, – ни с кем не говорить без меня, – он кидает взгляд на меня и добавляет. – Даже с женой нежелательно.
– Почему? – искренне возмущаюсь я.
– Со временем Вы поймете, – усмехается Олег и закрывает свой ежедневник. – Увы, но времени у Вас на это, скорее всего, хватит.
Судя по взгляду Андрея, он, как и я, понял значение этой фразы в самом худшем ключе, и я ищу, что бы еще спросить у адвоката, но на ум приходят одни истеричные вопли – «Почему?», «За что?», «Как они могли?», и я предпочитаю промолчать, а Олег говорит, что у нас с Андреем есть пара минут, и мы также сидим и молчим, потому что между нами зависло странное чувство, будто…