– Шлюхи, – кивает Стас и быстро затыкает рот большим глотком вискаря.
– Впервые за три года я с ним согласна, – оттопыривает со значением палец вверх Лена. – Но важно то, что парень психанул и начал распускать про нее всякие слухи, причем насколько обоснованные – никто толком не знал, кроме него и ее самой. В какой-то момент все это вышло из-под контроля, и паренек сменил работу. Вроде как по собственному и в какую-то соседнюю фирму к производителям ушел.
– Прям по собственному? – уточняю, чувствуя какой-то подвох.
– Ну, понятное дело, – вздыхает Лена. – Когда у тебя бывший парень – сын коммерческого директора конторы, и ты с ним в десны целуешься по сей день, как и с несостоявшимся тестем, иногда достаточно показать пальцем на того, кто тебе мешает, как считаешь?
– Не отказалась бы, – утвердительно киваю, и мы с Леной хихикаем, заставляя Стаса чванливо скривиться.
– Но счастья ей это, по-моему, особо не принесло, – отсмеявшись и изрядно отхлебнув шампанского, добавляет Лена. – Лишилась воздыхателя, да и все. И все также исполняет роль королевы бензоколонки, ждет, когда чудо свершится.
– «А Германа все нет», – понимающе декламирую и, ощущая легкое приятное головокружение, добавляю внутрь себя еще пару глотков головокружителя.
– Погляди, какой красавец, – поджав губы и заметно напрягшись, бормочет Стас.
– Уже с новой бабой, – усмехается Лена.
Я вижу на другом конце зала молодого подтянутого парня и не отступающую от него ни на шаг девицу в коротком платье. Девица – стройная брюнетка, причем стройная настолько, что прямо нечем похвастаться. А черты парня я никак не могу рассмотреть и запомнить, потому что меня отвлекает его взгляд – туманный, устремленный куда-то вдаль, загадочный. Он говорит с кем-то, быстро кивает, уходит дальше, а я все еще не могу в него всмотреться, потому что его лицо и этот взгляд занимают все мое внимание, и его взгляд словно поглощает все окружающее.
– Кто это вообще? – немного смущенно интересуюсь у Лены.
– Сын Елисеева, – с легкой усмешкой отвечает она и после многозначительной паузы добавляет. – Антон.
– И что он, интересно, тут делает. На нашей быдло-вечеринке, – Стас с кислым видом допивает виски и шумно отставляет стакан на столик.
– Да брось ты. Он нормальный парень, – пожимает плечами Лена и потирает свои пунцовые, как всегда бывает у нее уже после второго бокала, щеки. – Ну, пожил человек в Европе, не понравилось. Теперь вернулся. Что такого?
– Не люблю мажоров, всего-то, – в откровенно защитной манере скрещивает руки на груди Стас.
– Золотой ребенок? – пытаюсь вписаться в эту беседу людей, которые явно понимают, о чем говорят, в отличие от меня.
– А что ему, отца сменить? – качает головой Лена. – Его мать передознулась героином, и он заключил с Елисеевым соглашение по закрытию долгов нескольких компаний наследственными активами. Между прочим, если бы не это, мы бы тут все давно на улице были. Или на бирже.
– Чушь, – фыркает Стас. – Я бы не был. Я в комнату для мальчиков.
– Счастливого пути, – едко, но едва слышно цедит Лена.
– Что-то ты его прям не щадишь, – улыбаюсь, пытаясь сгладить напряжение, буквально разогревшее воздух в радиусе пары метров от Лены и Стаса, которых, насколько я знаю, объединяет не только общий кабинет и общий отдел в фирме.
– Просто не люблю, когда начинают по пьяни много на себя брать. Всяких полномочий и прав, например.
Понимающе киваю, хотя я лично от всех этих разборок далека, как Ксюша Собчак от трудов Канта.
– А он это делает каждый раз, – добавляет Лена. – Поэтому его я тоже не люблю. Как бы ему этого ни хотелось, судя по его слюнявым тошнотворным домогательствам в «ватсапе». Очень херовым, кстати, как по грамотности, так и по лиричности. Тот парень, говорят, ей стихи писал, между прочим.
– Ой, большей чуши не слышала, – усмехаюсь. – Кто в наше время и в наших офисных клетках с кучей бездарных клерков может таким заниматься? Те, кто пишут дамам сердца стихи, в офисах не работают и трубами не торгуют.
– Ну, может, и врут, – вздыхает Лена. – А я бы хотела, чтобы мне хоть два слова красиво сказали. А предлагают только перепих – хорошо, если на даче, а не за гаражами.
Мы обе прыскаем со смеху и решаем сместить позицию в направлении полуразрушенного шведского стола. Прихватив по паре корзиночек с лососем, мы снова осматриваемся в поиске жертв для сплетничества, но находим только странного мужика в мерзкого зеленого цвета жилетке и столь же отвратительной застиранной рубашке под ней, торопливо – так, что крошки плотно облепили весь его рот, – уплетающего бутерброды с икрой и ветчиной попеременно и рассказывающего какую-то странную историю двум девочкам из Москвы.