Таксист, который меня привез, все это время ждал, пока я выйду. Очевидно, мое состояние дало ему понять, что отпускать меня нельзя.
– Поедем домой, – улыбается он, выходя из машины и открывая мне дверь своей брендированной «шкоды».
Вечером, отоварив свежий рецепт от онколога, я сижу дома и беззвучно рыдаю под песню, которая когда-то чаще всего играла у нас с Сашей. Она крутилась у меня в голове с того дня, как я решилась написать ему, и только сейчас я включила ее, чтобы больше никогда не услышать.
And it feels like its all going nowhere…
Ответа на мои звонок и смс не поступило, и я не знаю, стоит ли их ждать или пытаться снова ломиться в закрытую дверь, но конверт лежит в ящике стола уже две недели, и сейчас у меня появилась мыль добавить туда еще кое-что. Я бы хотела убрать оттуда все лишнее, но каждая деталь важна. Уберешь одну половину – станет непонятно, зачем вообще это все нужно. Уберешь вторую – потеряется та часть, которая объясняет значение одних людей для других.
I hate you, but I love you too much…
А я хочу, чтобы все стало ясно. Не потому, что не смогу жить без этого – жить я уже смогла и жила не один год. Мне это нужно, потому что я не хочу с этим умирать. А шансы мои на это все выше. Все остальные долги, все остальные слова – все уже роздано разным людям. Саша, в общем-то, оказался последним из тех, кому я что-то должна была сказать. И я долго сомневалась, нужно ли это вообще. Но кроме меня это сделать просто некому – такие вот дела.
But I really have to move on…
Включив ноутбук и принтер, я создаю новый документ и начинаю его набирать, чувствуя, как неприятно покалывают пальцы от нажатий на клавиши, и как покалывания усиливаются. Письмо кровью, не иначе. И попробуй ты только остановись. Попробуй прерви этот…
Саша
… и он говорил «Все, что тебе нужно для счастья, есть у тебя каждое утро, в которое ты просыпаешься», и я улавливал логику в этом суждении и его комментариях к нему, но сейчас, пытаясь разобраться, подходит ли это высказывание к моей ситуации, я путаюсь в понятиях и попытках самооправдания и застреваю, даже давая небольшую фору для самобичевания.
– Да, он был мудрым мужиком, – киваю, соглашаясь отчасти с моей матерью.
Смерть ее давнего друга и друга нашей семьи, которого я знал все детство, сильно поразила ее, и мне пришлось отвезти ее на похороны и привезти домой, выдержав весь этот ритуал от начала до конца снова – спустя полгода после смерти отца.
– Ладно. Что-то я совсем не в уме, – вздыхает мать и отпивает чая. – Ты-то как? Как Соня?
Интерес к Соне у нее может быть лишь сугубо формальный – у них совершенно не заладились отношения, и моя мать стала для Сони свекровью в худших оттенках значения этого слова.
– Соня устала. Суета, домашние дела.
– Сходит с ума от декрета? – усмехается мать.
– Я этого не говорил.
– Я это говорю, – твердо произносит мать. – Потому что я с тобой сидела всего четыре месяца, и чуть с ума не сошла, а потом, как вышла на работу, дел стало больше, но жить легче. Смотри, как бы не было беды.
– Я подумаю, – почесываю затылок и срочно ищу тему для перевода разговора. – Что тебе подарить на День рождения? Я просто немного замотался и трудно сообразить…
– Заедь ко мне. А не присылай подарок, как в том году. Твой офис же рядом.
– Да, я постараюсь. Я надеюсь, получится.
– Заедь. Просто скажи «да» и заедь. Больше ничего не надо.
Я нервно сглатываю, и в живот проваливается камень. Гигантский булыжник, который прижимает меня к стулу.
– Я очень постараюсь.
– Ты редко бываешь. А так я буду просто одна сидеть.
– А подруги? Они-то приедут поздравить, точно.
– Я уже устала от них. От всей их болтовни. Устала от всех. От тебя не устаю.
– Может, потому что видишь редко? – улыбаюсь, пытаясь хоть как-то уйти от столь болезненной для матери темы.
– Не шути так.
Мы почти одновременно вздыхаем.
– Так что у тебя случилось?
Я даже не пытаюсь сделать вид, что удивлен этим вопросом. Мать всегда знает, что у меня что-то случилось. Возможно, когда-то я также буду знать все про Настю. Возможно, это не передается по наследству. Но в моей маме это точно есть.
– На позапрошлой неделе мне написал один человек. Из прошлой жизни…
– Юля?
– Просто один знакомый. Мам!
Она улыбается и смотрит мне в глаза, и я готов заплакать от собственной слабости перед этой престарелой женщиной, потом что она видит меня и все мои глупости, мои ошибки, сомнения – все видит насквозь. Но она не может указывать мне, как делать, чтобы не ошибиться снова. Или не хочет.
– Передавай ей привет. Вы наверняка увидитесь.