Ты уже купила его. И благодаря ему ты такая накаченная и развеселая, Ирочка.
Ах да, у меня же было уведомление о новом сообщении, но я так и не добралась до него почти за весь день. И вообще, время с девяти до семи прошло где-то в другой реальности, где даже меня нет, а только некий образ бессмертной пони Иры.
Он очень длинно и пространно подходит к тому, чтобы пригласить меня на свидание, и когда уже пора решаться, продолжает что-то там мусолить, но мне ни в коем случае нельзя сознаваться, что я пьяная и готова сама ему назначить, да еще и цветы купить, и не потому что так уж хочу перепихнуться, а просто чтобы увидеть его охреневшее лицо и сбежать, например.
По итогу этого невразумительного диалога, в котором мои реплики были не длиннее четырех слов, мы договориваемся о встрече. В последний момент, перед тем как нажать на «Отправить» рядом с окончательным «Окей, до воскресенья», я чувствую, как меня что-то ошпаривает изнутри – так сильно, будто я творю что-то, совсем не соответствующее ни моменту, ни самой себе, ни здравому смыслу, но в несвязной перебранке между ангелом и демоном на плечах я выступаю третейским судьей, бью по рожам обоих и нажимаю на правильную кнопку.
Просматриваю его анкету снова и снова, забыв про мерзко крякающего Охлобыстина и перечитывая про себя несколько ничего не значащих строк – увлечения, город проживания, дата рождения. Его зовут Андрей, и он аж восемьдесят, прости ты господи, восьмого года рождения. Он моложе меня, и не на один год. Ну, и что? А то, что я старше его, и не на один год. А выгляжу еще старше – во всяком случае, так мне кажется по вечерам, когда косметика смыта, дома нет ни одного голоса, кроме моей редкой болтовни с самой собой и телевизора, и вся боль прошлого пополам с разгорающимся остеохондрозом давит на мою искривленную от вечного сидения у компьютера осанку и шею – вот, кстати, надо помассировать ее немножко.
Ну, и плевать. Все уже решено. Во всяком случае, слово сказано, и даже уверенность в том, что я приду, на девяносто пять процентов достигнута. Я – Ждущая, которой надоело ждать. Я опустила руку, выбросила цветы, развернулась и ушла от ветродуя с Кольского, чтобы самой искать свое счастье, а не ждать этого кретина, который уплыл на годы, чтобы иметь дело с портовыми потаскухами. Но что вообще из себя представляет это счастье? И есть ли оно для меня?
Может, это все глупо, и не надо начинать новую жизнь с интернет-знакомства?
А с чего? С очередного неоприходованного абонемента в «Фитнес-хаус»? С новой машины? С новых туфель? Может, с зашивания старых ран? Кто знает? Кто знает, кроме меня?
Да и потом, должна же я за все пройденное в этой жизни получить свое заслуженное счастье. Или не должна? И кто вообще определяет, заслуженное оно или нет? Странное понятие, ведь, по большому счету, все понятия вроде добра и зла, нужности и ненужности, правильности и неправильности – лишь наши субъективные домыслы, и что для одного заслуженно – для другого верх несправедливости. Заслуженным считается выстраданное или полученное в результате добрых дел. Но кто тебя заставлял страдать, а не искать более комфортный путь? А тебе кто сказал, что твоими благими намерениями не была вымощена чья-то дорога известно куда? Считается, что есть некая усредненная истина насчет добра и зла, но на практике все это чушь. Моральные уроды, поломавшие не одну жизнь, часто оказываются, по итогу, счастливы, потому что, видите ли, одумываются, а их жертвы, наоборот, только и могут, что уповать на то, что с их заниженной самооценкой и постоянным зализыванием старых ран кто-то им да поможет, и скитаются от пристанища к пристанищу, чтобы их всех худших вариантов выбрать напоследок самый худший, и с этим выбором дожить жизнь. Прелесть какая.
Ира, ты гонишь. Убери бокал, пока не разбила его о край ванны.
Рана на голове еще иногда ноет, хотя давно затянулась. Я поднимаю со стола косметическое зеркальце, скрываю отметину парой прядей волос – смотрится несколько небрежно, но я надеюсь, что он не заметит этой отметины, если я сделаю все то же самое, когда я буду готовиться к встрече. Покалеченная дурочка мало кому приглянется, а надо рассуждать конъюнктурно, потому как это только в кино и книгах шрамы смотрятся сексуально, а по факту – это просто…