Мысль о том, чтобы поискать в «яндексе», сколько человек может прожить без еды, чтобы перестать есть на этот срок, уже выглядит не такой безумной после очередной попытки попить чайку, завершающейся в обнимку с белым другом. После первой «химии» казалось, что все в порядке, и головокружение и тошнота пройдут достаточно быстро, но не тут-то было. Жизнь после операции превратилась в одно сплошное перемещение от клиники домой, и пока никто не может объяснить, почему у меня такая реакция на эти процедуры, но прогнозы, что все наладится, не меняются, и мне остается только верить. Алена приезжает ко мне почти каждый день, но сказать, что у нас все еще отношения, я не готов. Я вообще не понимаю, есть ли у меня сейчас хоть какие-то отношения хоть с кем-то или я совершенно один, потому что все общение с окружающими сводится к постоянному «Как ты?» и соболезнованиям в моей дерьмовой ситуации.
– Слушай, я все понимаю, правда. Прекрати это самобичевание, это глупо.
Заранее подготовленные, отполированные словечки, которые она пытается выдать за экспромт. Я сижу за столом, пытаясь съесть хоть один кусочек этой шикарной нежной говядины, но в горло ничего не лезет.
– Какие планы на выходные? – стараюсь изобразить вящий интерес, но в результате слышу только свой вялый и бесцветный голос.
– Да, ничего особенного. Если не уеду с ребятами, как предлагали тут недавно, буду дома. И приеду к тебе, конечно.
– Я бы предпочел, чтобы ты уехала, – бормочу, стараясь быть недостаточно услышанным.
Она молчит. Отставляет стакан с минералкой. Долго не поднимает взгляда.
– Ты же с ним уедешь, скорее всего, – почти шепотом вбиваю еще один, уже не такой большой гвоздь в крышку гроба этого разговора.
– Федя, – Алена быстро поднимает взгляд и быстрым, упругим движением сплетает побелевшие пальцы своих рук. – Я не знаю, что ты там себе надумал, но это все уже слишком. Тебе нужно больше гулять, больше общаться с людьми. Ты окончательно свихнешься в своих фантазиях о том, с кем я и что я делаю. Поехали со мной в эти выходные. Увидишь, в каких оргиях я участвую, ага?
– Не хочу. Вообще ничего не хочется, – отодвигаю от себя тарелку. – Ты прости, я… Не знаю, что на меня нашло.
– А я знаю. Давай так, ты отдохнешь сегодня, и если будешь чувствовать себя более-менее нормально, я за тобой приеду вечером пятницы, хорошо?
– Созвонимся, – бурчу я, отпиваю немного воды и продолжаю сидеть, тупо уставившись в тарелку с остывшей едой.
Остывшей, как и все, что было между мной и Аленой.
Звонит Андрей. Он интересуется, как у меня дела и не нужно ли чего. Говорю, что все нормально и едва не предлагаю ему встретиться и погудеть, лишь в последний момент вспоминая, что завтра у меня очередная «химия», а сейчас я с трудом дохожу до туалета, чтобы не стошнить. Симптоматические я, как всегда, откладываю на полку – на случай, если будет совсем хреново. Только обезболивающие принимаю, потому как шов ныл первые дни адски, и сейчас не хочется усугублять состояние.
– Ты сам-то как?
– Да, только из Австрии вернулся. Командировки одна за другой.
– Ты раньше, вроде, не так часто гонял.
– Ну, теперь же у нас глобальная цель – нагнуть всю Европу. Растет оклад – растут проблемы.
– Ну, я в этом плане свободный человек. Больше семидесяти в месяц никогда не получал.
– Твое счастье, – усмехается Андрей. – Можешь дышать свободно. И не ходить на обед в конкретные полублатные рестораны только потому, что там можно поздороваться с нужными уродами. Знаешь, как я радуюсь походу в «Две палки» вместо очередной гинзовской помойки на Крестовском?