– Отличный повод не приезжать к клиенту, – нагло усмехается и достает еще один отпечатанный листок следователь. – Вот определение экспертизы.
Я беру листок в руки, пытаюсь понять витиеватое содержимое текста, но оно разбивается на части, которые мне не собрать воедино. Кажется, сидение в изоляторе как-то подействовало мне на мозги, и я отупел настолько, что не могу понять, что именно мне шьют. А напрямую даже спрашивать неудобно, ну.
– Ну, это-то все понятно, – бормочу.
– Травмы, несовместимые с жизнью, были получены в результате дорожно-транспортного происшествия. Есть сомнения на этот счет?
– Адвокат должен знать, – огрызаюсь я.
– Но его здесь нет. Это не допрос, протокола не ведется. Собеседование, – следователь достает пачку «парламента» и, не предлагая мне, закуривает. – Постановление о возбуждении уголовного дела ты видел. Просто руки не доходили показать все документы, а адвокат что-то не торопился запрашивать их.
– Редкостные уроды, – бурчу себе под нос. – Сразу уголовку, не разбирая.
– Что?
– Ничего.
Следователь наклоняется ко мне и выдыхает дым. Знает же, черт, что я неделю не курил.
– Вы задержаны здесь в рамках правового поля. Это понятно?
– Понятнее некуда.
– Мы имеем полный пакет улик для предоставления на грядущем суде.
– И когда он уже будет?
– Дата еще не назначена. Но у меня вопрос – неужто Вам нечего сказать в свое оправдание? Это бы пригодилось для суда.
Адвокат мне посоветовал не болтать лишнего. В общем-то, это было единственным, что он мне сказал по существу.
– Нечего. Я не понимаю, в чем именно меня обвиняют.
– В нарушении правил дорожного движения, совершенным лицом, находящимся в нетрезвом состоянии и повлекшем смерть человека. До семи лет лишения свободы. Достаточно внятно для вменяемого?
Не понимаю, почему следователь ставит особое ударение на последних словах, да и не хочу понимать.
– Это я и так прочитал.
– Так о чем этот разговор?
– Вам виднее. Я все равно не понимаю.
Следователь раздраженно собирает свои листки, на одном из которых я поставил подпись в начале разговора, закидывает все в папку и безмолвно уходит. Так же, без особых комментариев, меня уводят в камеру.
Через час за мной снова приходят и ведут в ту же комнату для переговоров. Там снова сидит тот же Женя Константинов – мой следователь.
– Готов поговорить?
– Опять про статью?
Константинов хмыкает и без комментариев уходит, а на его место приходит Анна.
– У вас десять минут, – заявляет вертухай, который привел меня, и выходит, закрывая комнату для переговоров.
Я знаю, что за мной следят через камеру, которая висит на потолке, поэтому не приближаюсь к Анне, и она уже привыкла, что этого нельзя делать. Она, как обычно, спрашивает, как мое самочувствие, и не болит ли у меня что-то, но сама выглядит ужасно. Кажется, что ее все это изматывает в два раза сильнее, чем меня. Глядя на ее изможденное лицо, я чувствую, как внутри кипит злоба и как тянет меня вырваться отсюда и голыми руками задушить Константинова, но знаю, что это не поможет.
– У Коленьки опять было это, – жалуется Анна после того, как я заверяю ее, что дела идут на поправку. – Опять… – она прерывается, прячет взгляд, но я вижу, что она пытается сдержать слезы. – Я думала, в этот раз все будет совсем плохо. Но его откачали.
– Не плачь. Все наладится, – стараюсь говорить ровно и уверенно. – У нас есть немного денег, я откладывал – на случай, если экстренно что-то понадобится. Карточка дома, в комоде, код там же
– Тебе сейчас нужны деньги на адвоката, – быстро протирает глаза Анна. – Нужно спасать тебя.
– В комоде еще нычка, поняла?
– Да. Леша…
– Что?
– Скоро надо нанимать репетитора будет. Мы с Коленкой одни не справимся. Ты узнал, кому надо заплатить, чтобы тебя выпустили?
– Пока никому. Все разбирается по закону, просто нужно поговорить с юристом, а у него какие-то проблемы. Если будет совсем хреново – возьмешь карточку. Немного протянете, пока я не найду способ заработать – либо на зоне, либо на свободе.
– Слушай, – Анна подбирается поближе и говорит низким шепотом. – Они же не могут по-настоящему посадить. Ты же просто на машине ехал. Я вот этого не могу понять.
– В этой стране все могут, – качаю головой. – Будь дома, следи за новостями. И попробуй дозвониться адвокату.
– У него выключен постоянно. Я не знаю, что там такое, – продолжает шептать. – Давай, ты узнаешь, кому…
– Прекрати это обсуждать здесь, – шиплю, глядя ей прямо в глаза.
Она замолкает и отстраняется. Она должна понять, что я гораздо больше переживаю за нее и сына, чем за свою судьбу.