Мы обмениваемся короткими фразами, заверяя друг друга, что все скоро наладится. Льем воду без какого-либо смысла. Она уходит домой, а я – в камеру. И все по-старому. Никакой определенности. Кажется, этим они и изматывают меня. И им это удается.
Миша куда-то переехал, и я стал больше общаться с парой других мужиков. Один из них – он представился Адамом, – держится особняком и совершенно не унывает. На его лице почти постоянно тонкая, насмешливая улыбка – то ли для одобрения собеседника, то ли для издевательства.
– Ну как? – интересуется он, когда я возвращаюсь. – Поговорить хоть дали?
– Да, – машу рукой и подхожу к развалившемуся на шконке Адаму. – Говорить-то особо не о чем. День за днем одно и то же. И Константинов тоже…
– Про него разговор короткий, – прерывает меня Адам. – Он мужик сволочной, будет тебе постоянно на что-то намекать, водить за нос, давать отводы потом и всякую дребедень. Просто разводит на суммы, которых у нашего с тобой брата нет и быть не может. Я тебе говорю – тут надо адвоката иметь нормального.
Молча киваю, потому что мне уже просто неудобно рассказывать про своего адвоката, вроде как назначенного государством.
– Ты смотри, по твоей теме больше, чем колонию поселения дать не могут, шаришь? И неважно, кто там чей сват-брат. Тебе главное – не заскочить на более крутую тему, не натворить чего здесь. Самое хреновое – если там кому проплатят тебя, чтоб пырнул какой-нибудь завсегдатай или спровоцировал.
– А может быть такое? – с недоверием спрашиваю у распалившегося на болтовню Адама.
– Говорят, – пожимает он плечами. – Но настоящие уголовники настоящую зону и топчут. А тут вообще условку дать могут, ты ж без особой жестокости.
– Слушай, а ты-то сам тут за что? Сколько говорим, я даже не спросил.
– Да, по мелочи, – растягивая слова, отвечает Адам. – Пару человек на бабки кинул, жду суда. Но у меня адвокат – жопа в мыле, как работает. У меня уже улик защиты больше, чем обвинения, и никто меня не посадит, зуб даю.
Я понимаю, что если не сейчас – то никогда, и надо брать быка за рога.
– А может твой адвокат и мне помочь? За бабки, естественно.
– А че с твоим?
– Да он вообще ни мычит, ни телится. Дал мне какие-то бумажки подписать, да и свинтил. Типа готовит улики. Даже не спрашивал ни о чем.
– Государственный, че ты хотел, – улыбается во весь рот с идеальными зубами Адам.
– Так что?
– Да не вопрос. Дашь мне номер твоей жены, чтобы он с ней на воле вышел на связь. Если ей доверяешь. А я его при встрече выведу на тебя самого. Он официально возьмет твое дело – скажет, что и как нужно написать для этого. Понял?
– Ага. А дорого берет-то? Ну, в ымсыле…
– Да не парься ты, – Адам встает и крепко хлопает мен по плечу. – У тебя семье кормилец нужен. А ты тут чалишься, как дурак. Если что – должен будешь. В долгий ящик.
Я благодарю Адама, и нашу беседу прерывает надсмотрщик, который вызывает его на встречу. Адам подмигивает мне и неторопливо собирается на выход, несмотря на команду вертухая поторопиться. Вот он, несломленный человек. Рядом с ним я себя начинаю ощущать тряпкой, которого ломает чувство вины. Вот так эти твари и ломают людей. Меня даже не били, а просто держали в неведении, и все.
Но ничего, если сейчас Адам поможет, то уже на следующей неделе я…
Антон
…и визжит свое любимое.
– Faites-le moi, Antoine, faites-le… moi!
Чертов французский. Не переношу его, как и любой язык, которого не знаю. Впрочем, значение этой фразы мне известно. Нет, чтобы поорать на языке, который я знаю. За это я отключаю осторожность и заканчиваю сильными, напряженными толчками, чтобы доставить Лере как можно больше дискомфорта. В любом случае, никого из нас эта боль не может отвлечь от факта одновременной концовки, но свои, как выражается Алекс, моральные дивиденды я получаю.
Пока жар медленно расходится по всему моему телу в унисон спадающему стояку, а я сам неподвижно валяюсь на постели, мне совершенно спонтанно вспоминается, как мы познакомились с Лерой. Это не было ключевым моментом в моей жизни, как и весь этот роман, но было в этом знакомстве нечто свежее, задорное. Нечто, что заставляло сердце биться чаще. Я периодически ездил тогда в один теннисный клуб на Сестрорецком Разливе, и в один из приездов мой спарринг-партнер попал в ДТП. Я был немного расстроен, но получил предложение поиграть от Леры, и наши уровни были довольно близки, а потому игра удалась. Я, конечно, выиграл, и мы заболтались в местном баре – «Саша-С», кажется, – а потом как-то совершенно невзначай оказались в вип-раздевалке, причем часть меня находилась уже внутри Леры. Можно ли назвать такое знакомство романтичным, я не знаю. В общем-то, мне плевать на этот критерий. В большей степени меня озадачило то, что это знакомство продлилось, и я не был им разочарован.