Я захожу в квартиру так тихо, как могу. Мне нужно застать ее врасплох. Скинув всю одежду, включая трусы, в прихожей, я споласкиваю лицо холодной водой и растираю щеки, чтобы включить мозг хотя бы ненадолго. Уже зайдя в гостиную, я обнаруживаю, что зря волновался. Алена настолько убита, что спит в кресле в обнимку с букетом из пятидесяти одной желтой розы, с которым ждал ее курьер на пороге моего дома. На ее взгляд, это акт прощения, и как же моет быть иначе? Но это скорее проверка того, насколько хорошо она меня успела узнать.
Я подхожу к контроллеру аудиосистемы, выбираю на экране Synkro-Sketch, и с первыми жесткими звуками кика и перкуссии Алена просыпается. Просыпается с улыбкой. Значит, все сработало.
– Тошенька, – Алена откладывает цветы на пол и встает. – Так классно, милый.
– Я старался, – и тут я совершенно честен.
Она в коротком желтом платье, расширенном книзу, чулках и туфлях на длинном каблуке. Ей кажется, что она здорово угадала цвет к розам, но это не совсем так. И туфли она не сняла потому, что я так люблю. Все то, что доктор прописал.
– Я так давно тебя не видела, – она неторопливо начинает шагать ко мне.
– Стой, – жестом даю ей понять, что дальше идти не стоит. – Сядь в кресло.
– Оу, – она в замешательстве, но она знает мои игры; некоторые из них. – Как скажешь.
Я подхожу к ней ближе, заставляя ее выпрямить спину и внимательно следить за каждым моим движением.
– Ты простил меня? – шепчет она, когда я уже стою прямо над креслом.
– Я еще думаю, – улыбаюсь, чтобы она расслабилась. – Мы действительно давно не виделись. И я хочу на тебя посмотреть как следует, прежде чем мы поговорим обо всем, – наклоняюсь и шепчу ей в ухо, что ей следует делать, хотя никого рядом нет.
Отходя в кресло, стоящее напротив, в двух метрах от того, где сидит Алена, я ловлю себя на мысли, что это может затянуться. Я не слишком возбужден, и вид Алены меня не пока трогает, и дело может пойти прахом. Чертовы недосып и кокс сделают из меня импотента-параноика быстрее, чем разборки с папой.
Я сажусь в кресло, широко раздвинув ноги, и начинаю наблюдать за Аленой. У нее почти идеальный овал лица, маленькая пикантная родинка на щеке и фигура, сделанная в фитнес-клубе за мой счет. Она правильно питается, обладает даже слишком выразительной для такой фигуры грудью и выглядит, как место, где хотел бы побывать любой менеджер среднего звена вместо отпуска с задолбавшей женой и ноющими детьми. И она мне противна, просто отвратительна, потому что я знаю, что все эти старания направлены лишь на то, чтобы меня захомутать и привести в ЗАГС. Я не раз это слышал в той или ной форме. Тонкие намеки толщиной со слоновью кожу. Эти игры хороши до тех пор, пока от них вставляет. Когда формируется привыкание, ширево уже не то, и всегда нужно что-то новое. Я готов обновляться.
Девочка начинает выполнять свою задачу. Глупо улыбаясь и глядя мне в глаза, она снимает свои трусики-ниточки, и они быстро теряются где-то рядом с креслом. Интересно, она трахалась с кем-нибудь на вечеринке, куда ездила этой ночью? Надеюсь, что да. Она кладет ногу на кожаный подклокотник кресла, а другую переставляет, со стуком роняя шпильку на дорогой паркет. Сучка поцарапает его, но этот стук набойки и скрытая за мнимой страстью глубинная ненависть заводят меня по-настоящему, и я все прощаю. Раздвинув ноги пошире, она ласкает себя, и я делаю тоже с собой. У ее чулок красные бортики. Весьма симпатичные, и укрепляющие образ Алены, как true slut. Она никогда не нужна была мне другой, но сейчас и это ее качество стало блеклым. Она потускнела с того момента, как в ее головке поселились мысли о замужестве. И теперь каждый томный вздох, каждое ее движение по самому чувствительному месту только приближают ее к той развязке, которой она боится. И я получаю кайф только от этого. Я хочу делать людей зависимыми, а потом обращаться с ними, как с отходами, но не потому, что я зол на людей, а потому что большинство из них сами только этого и желают. Круто быть жертвой – не нужно самому жертвовать ничем, не нужно быть сильнее или умнее других. Жертва – всегда в почете, в том числе у самой себя.
– Schneller, tun es, – бормочу, глядя ей в глаза, хотя она все равно знает только три фразы по-английски, а по-немецки – только «хэндэ хох» и «зер гут».
Трек переключается на Look at Yourself, за что я искренне благодарен моему треклисту. Алена кончает со стоном, почти переходящим в плач и со скрежетом продирается каблуком по паркету. Все. Это был прощальный поцелуй. Болезненный взгляд и лживая улыбка показывают, насколько вымученным был этот оргазм, а я прекращаю стимулировать себя.