– Возьми меня, детка, – просит Алена.
Просто заменитель. Как заменитель сахара, но просто какая-то andere Maedchen, nicht meine Liebe, и я это хорошо помню. У той, что действительно может быть собой, тоже есть andere Mann, и я должен выместить на ком-то ненависть к нему.
– Оставь ключи на столике, – наконец оторвав взгляд от мерзкого лица Алены, четко проговариваю я.
– Что?
– Оставь ключи. Я больше не хочу тебя здесь видеть. Никогда.
– Но… – она торопливо опускает ногу и поправляет платье.
– Уйди сейчас же. Не забудь ключи.
– Но в чем дело? Что я сделала не так? – она вскакивает и подходит ко мне.
– Не приближайся ко мне.
В глубине души я боюсь следующего момента, потому что не готов к нему. Я не хочу ничего делать. Но что-то придется, если она не упокоится, а она садится на корточки передо мной и продолжает что-то спрашивать, но я ее не слышу.
– Если ты сейчас же не уберешься отсюда, я вызову полицию. Или охрану. И тебя вынесут, – шиплю, не глядя в ее сторону. – Для своего же блага – просто уйди.
Я не смотрю ей в глаза, хотя в данной ситуации следовало бы, потому что это могло бы сэкономить мое время. Но этот ее коровий взгляд – господи, я не вынесу этого, точно.
Она вскакивает, озирается в поисках своих трусов, но не находит их и просто уходит из квартиры, швырнув ключи на пол – почти как я и приказал. Интересно, хоть что-то она способна сделать, как надо? Одно точно – ее Новый год удался. Кто-нибудь наверняка подберет ее в тусовке, и Алена продолжит свой путь в поисках вечной и чистой любви. Я же получил все, чего хотел, и буду искать новые объекты для опытов. Все это – до тех пор, пока Алекс не скажет, что настало время принимать решения. Вот он – единственный человек, способный внушить мне страх. Друг, с которым никаких врагов не надо.
Где-нибудь в феврале Алена будет уволена, причем с треском и по статье. Я все устрою и повешу на нее какое-нибудь хищение со сговором по линии закупки. За что? Просто потому что она мне надоела и не выполнила моего последнего приказа сразу. Какой это, к черту, подчиненный, если он обсуждает приказ начальства?
Но у меня осталась небольшая проблема. Я проснулся, но не спал слишком долго. Мне нужно телесно выговориться кому-нибудь. Нахожу подходящий номер в справочнике мобильника и прошу выслать совершеннолетнюю девочку, кристально чистую по медицине и выглядящую на пятнадцать.
В дверь звонят, и я встречаю назначенную мне специалистку голым и со стоячей и блестящей от смазки штуковиной. Я вижу ее фрагментарно, как список опций на листе в автосалоне, и, вроде, все сходится. Блондинка, широкая задница, длинные ресницы, скромная грудь и юношеские черты лица.
– Привет, я Лиза.
– Ты уже сказала это, – со злобой напоминаю ей про видеозвонок снизу.
– Прости. Впустишь?
Удерживая взгляд на облаченных в белые чулки ножках девицы, отхожу в сторону, впускаю ее внутрь и закрываю дверь. Защелкнув замок, без обиняков начинаю срывать с нее одежду, чтобы без прелюдий войти в нее прямо у порога, и она совершенно не против, потому что наметанный глаз подсказал ей, что она вошла в квартиру платежеспособного клиента.
После долгого и жесткого секса на полу в прихожей, на кухне и в ванной я предлагаю ей закурить, потом что хочу посмотреть, как она это делает.
– Сколько тебе?
– Восемнадцать.
– Точно?
– Да. Паспорт есть.
– Настоящий?
– Какое тебе дело? Ты же не со мной договаривался. Там все знают.
– Да. Но я хочу знать, что об этом думаешь ты.
– Ничего. Ничего не думаю. Зачем?
Она пытается улыбаться, одновременно затягиваясь, и это выходит слишком неловко.
– Откуда ты?
– Из Братска.
– Далековато.
– Ага.
– И ты не выбралась в Новосибирск, а приехала сюда.
– Да. Что-то не так?
– Я как-то был в одном магазине в Братске, – усмехаюсь, наверняка зная, что она вряд ли поймет, о чем речь, потому что ее литературная эрудиция наверняка остановилась на пятом классе школьной программы.
– В каком? – испуганный взгляд.
– Ты работала в этом магазине?
Тишина. Девочка неуверенно пытается кивнуть, и я продолжаю, не обращая внимания на ее полнейшую растерянность.
– Он закрылся. Теперь он стоит пустой. Там было так пусто. Так тотально пусто.
Она молчит. А я начинаю хрипло смеяться. Болезненно, словно чахоточный бомж или Раскольников, только что убивший старуху-процентщицу. Спустя несколько секунд я замолкаю, и меня накрывает безумное, всепоглощающее чувство одиночества. Я не связан ни с кем. Просто оказался на острове на одного человека, крошечном клочке земли без единого дерева посреди океана. Посреди Атлантики. И теперь я даже не могу улыбаться. Я хочу быть жестоким просто потому, что у меня нет другого выхода, потому что коней на переправе не меняют. Мне нужна помощь.