– Откуда это? – почти шепчет Аня.
– Какая разница? – пожимаю плечами и продолжаю держать мобильник перед ней. – Смотри.
Я нажимаю на опции и выбираю «Удалить». Подтверждаю.
– Что ты делаешь? – она вскакивает и едва не выхватывает у меня из рук телефон.
– Тихо, детка, – одергиваю руку. – Это просто копия. А другая – на карте, которая лежит у меня дома.
– Это же… – она замирает надо мной и скрещивает руки на груди.
– Да, это вытащит его. Если вы докажете, что ДТП было не по его вине, его просто лишат прав за пьянку и отправят к тебе и сыну.
– И что ты хочешь взамен? Что ты хочешь, чтобы это дошло до суда?
И ее голос, и она сама дрожат, как никогда. Возбуждение, смешанное со страхом. Как это прекрасно.
– Сыграй для меня последнюю пьесу. И больше ничего.
– В смысле?
– Побудь для меня той, кем была все это время. И я сделаю так, чтобы запись дошла до суда, следствия и всех прочих. Если ты будешь держать язык за зубами, конечно.
Люди не покупаются и не продаются за деньги. Это все жалкая слабая ложь, унижающая суть человека. Покупаются и продаются услуги. Продаются силы, продаются умения, продается воля. Но человек всегда должен оставлять себе выход. Когда выхода нет – можно считать человека проданным, но в глубине души он сам так считать не будет. Может, это чушь, но я хотел бы в это верить. В то, что всегда можно найти развилку и свернуть в другую сторону.
– Говори, что мне делать.
У Ани развилка давно пройдена. И сейчас ей предстоит просто проехать один из транзитных пунктов. Я начинаю с ней вполне традиционно, приказывая ей улыбаться, но она начинает плакать, и перед первым подходом я накрываю ее глаза простыней. Она слишком сухая, и я трачу литры слюны, и она орет и стонет, но меня это заводит. Я знаю, где у нее хранится смазка, поэтому и проникновения сзади ей не избежать. Во второй подход я просто не могу кончить от того, как сильно заводит меня этот процесс – меня переклинило окончательно, и я хочу использовать Аню вдоль и поперек, чтобы больше никогда не вернуться к ней даже в мыслях.
Завершив вторую часть этой пьесы, я сажаю Анечку в ванну и встаю над ней, приказывая открыть рот. Ненавижу ее лицо. Как и многие другие, как и все, кроме своего и еще одного. Я хочу бить униженную и растоптанную Аню по щекам, пока ее лицо не распухнет, но вместо этого просто поливаю ее лицо собственной мочой.
Выведя ее из ванной, я представляю ее наверняка умирающего сына, ощущаю всю соль ситуации, и у меня снова встает, и я плюю Ане в рот и с остервенением толкаю член ей в глотку и кончаю с ревом дикого льва, после чего шлепком по лицу отбрасываю ее на кровать.
Когда все заканчивается, она сидит в кресле, стыдливо прижав ноги, смотрит куда-то в пустоту. Такую же, в какую нырнул я с завершением всего этого. Странно, но сейчас не произошло ничего особенного. Я делал с ней все то же самое, только не за раз, и она оставалась довольна, но сейчас это было чем-то средним между изнасилованием и проституцией, и я не могу разобраться в чувствах. Но это-то здорово, потому что это принесло мне новый опыт. Значит, Аня выполнила свою часть сделки.
– Я все сделаю, не переживай, – зачем-то убеждаю ее.
– Ага.
– Мне просто нужно было, чтоб ты понимала, каково было мне здесь.
– От чего?
– Заниматься этим. Идти на компромиссы со всеми. Я постоянно страдал. Теперь ты понимаешь.
– Нет. Не понимаю.
– Время поможет, – пожимаю плечами и ухожу в ванную.
Умываю только лицо и руки, но запах на них все равно остается. Ее запах. Теперь он мне омерзителен. Я отсек еще одну голову этому Заххаку. Осталась третья, но она самая слабая, на мой взгляд.
– Как только все кончится, удали мой номер, – говорю ей, уходя, скорее из жалости, чем из практичности, что для меня тоже в новинку.
Уже на улице, по пути в такси я понимаю, что в любом случае помог бы ей, и все это было диким фарсом, который должен был оправдать мое странное для меня самого поведение. Словно бы у меня появилось дело до кого то, кроме меня самого. И тот переход в откровенное насилие, который я совершил, теперь давит на меня еще сильнее, чем скапливающиеся над головой тучи перед очередным дождем и постоянный грязный запах в воздухе по вечерам. Мне пора заканчивать эту историю, хотя мне только начало нравиться то чувство…
Анна
…кажется, это больница. Я сижу на полу. Холодный кафель успокаивает. Ко мне подходят какие-то люди и предлагают помощь, но я просто отказываюсь, отталкиваю их, и они просто уходят. Я не вижу лиц. Просто люди. Потом приходит еще кто-то. Хватает меня под руку. Я должна узнать этого человека, но я не узнаю. По мне как каток проехал. И сравнял с землей. Еще пару дней назад мне казалось, что меня унизили за дело, и нужно просто отмыться и потерпеть, что хуже не будет. А теперь…