Я молчу. Не знаю, что меня так переклинило в тот раз, когда я хотел срочно позвонить адвокату. Просто достали эти уроды, которые со мной даже не разговаривали. А вот с Константиновым я бы не хотел разговаривать, а он наоборот так и трется.
– Смотри, нам нужно приобщить к делу анализы крови жертвы. Это улика защиты, по идее, но я тоже имею право ее задействовать. То есть, я могу изменить требование в рамках применяемой статьи или просить о переквалификации дела, если считаю это справедливым. Понимаешь?
– И что нужно?
– Так вот, анализы крови есть. С наркотой. Но у лаборатории есть сомнения в их подлинности, нужен повторный анализ, а средств в бюджете на все не хватает. Нужен мой запрос.
– Ты денег что ли хочешь?
– Все хотят, Леша, – нагло усмехается. – Но я-то предлагаю тебе сотрудничество.
– Ни хрена вы не докажете. А если докажете – запрете на поселение, а я выйду по УДО. Я все знаю.
– Не зря ты сменил адвоката, – опять вздыхает, как баба, и тушит сигарету в пепельнице. – Тогда у меня все. Ты только подумай на досуге, почему твой адвокат ни разу не обмолвился об анализах крови. Ладно?
– Ага, – бурчу, просто мечтая вернуться в камеру.
– Кстати, тебе понравились праздники в СИЗО?
Молчу, потому что ответить на такое – слишком унизительно.
– Просто в рамках правового поля я вынужден буду просить продлить арест. Суд у нас не сильно торопится. А у обвинения улик достаточно.
Черта с два я пойду на сделку с этим уродом. Да, немного денег у меня отложено. Вот только нужны они Коленьке и Анне, этой продажной твари, которая пока еще все равно нужна, чтобы заботиться о моем сыне, но не каким-то скотам. Кирилл давно дал мне понять, что колония поселения и погашенная судимость – не конец света. И никто меня больше не нагнет, потому что я…
Анна
…и мы уже все закончили, – я замолкаю, чтобы у него было время все понять.
Он упирается взглядом в стол и долго молчит.
– Знаешь, я думала, как жить дальше. И мне просто… просто не найти, что делать. Наверное, нужно найти работу, чем-то заняться, но…
Я снова замолкаю. Леша накрывает лицо руками. Возможно, он плачет, хотя я никогда не видела, чтобы он плакал. Я выдавливаю из себя каждое слово, чтобы он понимал, что я рядом, и что у нас общее горе, и я все также хочу ему помочь. Но я не знаю, слышит ли он меня.
– У меня просто ничего больше нет. Я даже не хочу идти домой. Осталась бы здесь. Я так устала.
Он поднимает лицо, и я вижу, что у него дрожат скулы. Почему это? Так переживает? Или что-то еще?
– Натрахалась? – выдает он.
Меня шокирует этот вопрос, и я замираю с открытым ртом.
– Натрахалась, ну? – повторяет он.
В голове – словно свет потушили.
– О чем ты?
– Я знаю все. Ты не за ребенком следила. Ты со своим хахалем отдыхала. Потому-то так и вышло.
– Каким…
– Иди отсюда по-хорошему, – с нескрываемой злобой в глазах и голосе говорит Леша. – Меня один раз уже заперли, и терять мне нечего.
– Ты не можешь со мной так. Я не знаю, кто тебе и что наговорил…
– Да я и так должен был догадаться. Ничего, ничего мне больше не нужно! – кричит Леша так, что у меня звенит в ушах, и я их закрываю.
Дверь открывается, и заходит охранник.
– Уведи меня уже, – заявляет ему Леша, но снова поворачивается ко мне. – Самое худшее то, что ты делала это на глазах у Коленьки.
– Такого не было! – уже со слезами на глазах кричу в ответ я.
– Даже если он был рядом, – уже подставляя руки под наручники, отвечает Леша. – Ты о чем думала, ну?
Я ничего не могу сказать в ответ. Слишком много разных слов и мыслей роются в голове, и я пытаюсь во всем этом разобраться одним махом, но не могу. Мне предлагают покинуть комнату для переговоров, и я выхожу на улицу и сажусь в первом попавшемся кафе.
Кто ему мог сказать? И зачем? Что теперь будет с тем, что еще недавно было нашей семьей? Коленьки больше нет, и я не знаю, зачем нужно было жертвовать чем-либо, раз Леша узнал о моих приключениях. Господи, что же я натворила?
Но если Антон сделает все, как мы договаривались, то Лешу выпустят, и тогда-то он уж точно поймет, что я все делала только для него и Коленьки.
Звонит Кирилл. Он взбудоражен, и я прошу его сразу начать рассказывать по существу, а не расспрашивать, как у меня дела, ведь дела-то у меня – как сажа бела.
– Я получил файл, вроде как видеозапись. С комментарием, для чего это использовать – как улику для дела Леши. Но запись не открывается. Не читается ничем.
– Как так? – мне в лицо бьет жар, потому что я-то знаю, откуда эта запись.