Девять из десяти, что она меня пошлет в самом начале. Но вот я подсаживаюсь, и вот я уже знаю, что ее зовут Алена, а она знает, как зовут меня. И я не слышу презрения или желания послать в ее голосе. Что-то тут не так.
– Вы так прекрасны, но так печальны. Почему это?
– Меня подвел близкий человек, – вздыхает она. – И вообще, трудное время. Вот я решила Вам поплакаться. Вы не против?
– Я как раз специализируюсь на решении проблем путем выслушивания.
Господи ты боже, удочка заброшена, и поплавок уже дергается. Ну, есть же еще место в жизни для безумства?
– И надолго Вас хватает?
– Смотря, на какой теме мы сейчас.
Она смеется и слегка краснеет. Я думал, так бывает только в романтическом кино. Но я просто взял и попробовал. И это сработало.
– Угостите даму кофе?
– Только об этом и мечтаю. Кстати, а Вы бывали на Крите?
…
Константинов
…потому что я долго не мог прекратить смеяться после визита едва не расплакавшегося прямо здесь Кирилла. Я звоню тому странному пареньку еще раз, чтобы уточнить ставки. Нужно разложить все по полочкам, чтобы каждый в моем окружении выполнял свою задачу. Все должно быть прекрасно – и дело, и приговор. И я обеспечиваю себя душевным спокойствием – это обязательное условие каждого дела.
Моим долгом было, по крайней мере, спросить этого несчастного мужика, есть ли у него воля к свободе. Дать ему шанс. Он отказался. И это очистило мою совесть, чтобы спокойно реализовывать другие договоренности. На самом деле, ничего бы не поменялось, но так просто легче. Многие вещи делаются за деньги, но для того, чтобы совершить некоторые из них, нужно еще и слово. Иногда это слово, записанное с помощью встроенного в телефон диктофона. Ведь любые отношения должны оставаться в рамках правового поля. Иначе нам не выжить. Нам, людям тонкого склада ума.
Заседание назначено на середину февраля. И к этому времени мы все будем готовы. Каждый примет свою участь, что уж там лицемерить, да и…
Леша
…все это похоже на комедию абсурда, так я скажу. Кирилл просто разводит руками. Он предлагал приобщить какую-то запись, но сейчас судья сообщает, что по результатам экспертизы этого сделать нельзя.
– А что там вообще было-то? – шепотом спрашиваю Кирилла, но тот снова просто разводит руками.
Анна что-то лепечет, обращая на себя внимание всего зала. Судья переспрашивает, что там у нее на уме, и она несет какую-то несвязную чушь про то, что видела или не видела – я не понимаю до конца. Кирилл встает и просит ее успокоиться, но она кричит, что это все из-за него, и ее придерживает ее двоюродная сестра, пришедшая вроде как ее поддержать. Тем не менее, Анна вырывается и пытается убежать из зала суда, но не доходя несколько шагов до пристава, дежурящего у двери, падает в обморок.
– Объявляется перерыв, – громогласно заявляет судья.
Кирилл убегает, чтобы помочь поднять Анну.
– Редкостная ты дура, Аня, – качаю я головой.
Конечно же, я сам виноват во многом, но вот с уликами – история совсем мутная. Я не знаю, кому еще верить, и создается такое ощущение, что уже некому. Только один мой кореш, узнавший про мою беду и согласившийся оплатить все расходы, вызывает у меня доверие. Но проблема в том, что адвокат, которому эти деньги предполагается платить, перестал подавать признаки жизни. Правда, он как-то хитро договорился насчет охранника, которому я расколотил хохотальник, но за ту мразь я бы и сесть не поленился.
Короче, суть такая, что надо распланировать ближайшие пару лет на зоне, а для этого…
Антон
…и вот – перед моими глазами – Анна, беспомощно смотрящая на меня, затем обращающаяся вроде как к судье с невнятной просьбой. Она бормочет, что видела эту запись, и я сохраняю ледяное спокойствие внешне, но такой же ледяной душ падает на мою спину. Если она покажет на меня пальцем, то я окажусь в еще большем проигрыше. Константинов не заявил никаких вновь обнаруженных улик и как только объявили перерыв, куда-то исчез – словно его и не было.
Родственница Анны помогает усадить ее и требует нашатыря, а затем атакует Кирилла, ставшего для меня за какие-то несколько минут темной лошадкой, если не серым кардиналом этого процесса.
– Что нам делать дальше?
– Я думаю, можно готовить апелляцию, – потирая висок, отвечает Кирилл. – Другого выхода не вижу. Но мы должны дождаться приговора. И вообще – дождаться, не появятся ли улики у обвинения.
– Какие улики? – лепечет очнувшаяся и уже внимательно слушающая речь Кирилла Анна.
– Бог его знает, – пожимает тот плечами.