Отец Пауль закончил службу:
- Sed projectus est draco ille magnus, serpens antiquus, qui vocatur diabolus et satanas, qui seducit universum orbem; et projectus est in terram, et angeli ejus cum illo missi sunt. Alliluia!
(И низвержен дракон великий, змий древний, рекомый диаволом и сатаною, весь мир совративший, и наземь низвержен, и ангелы его вместе с ним низринуты. Аллилуйя!)
- Аллилуйя! - вторя патеру, воскликнул студиозус, истово и торжествующе налагая на себя крестное знамение.
Страдающая от жары паства нестройно подхватила: "Аллилуйя! Аллилуйя! Аллилуйя!", после чего, с почтением глядя на усталого милитария, по очереди начала подходить к нему за благословлением, становясь на одно колено и склоняя голову. Фон Хаймер что-то сказал барону, тот кивнул, делая знак восточнику Нойгену и кригмейстеру фон Хильдегарду подойти к головной повозке.
Густав, согласно статуса помощника капеллана, получал бенедикцию последним. Отец Пауль перекрестил студиозуса, возложил руку на его темя и произнес символическую формулу:
- In nomine Patris, et Filii et Spiritus Sancti! Amen!
Шлеймниц поднялся.
- Благодарю, дом патер.
- У нас есть еще одно дело, - священник помассировал двумя пальцами покрасневшие глаза. - Киворий не разбирайте, придется немного задержаться. Тут очень хорошее место... для встречи с покойным магистром Ветинсом. Скоро ты с ним познакомишься.
***
Имя первого священника, обнаружившего, что на Лимбус Инферни чтение молитвы иногда приводит к совершенно непредсказуемым последствиям, оказалось затерянным в веках. Люди начали появляться на Terra Secunda еще задолго до Первой Волны, правда, небольшими группами, которые едва могли выжить и противостоять коренным жителям, слугам Азазеля - осычам, мхорам, шамрам. И, конечно же, регулярно проникающим из-за Грани импурам. Тем не менее, переселенцы прибыли не на пустое место: им нашлось убежище за крепкими стенами нескольких городов и крепостей. А потом... четыре года продолжалось Время Смуты. Новые и старые сеньоры делили земли, вассалов, золото...
Лишь вмешательство Церкви смогло остановить братоубийственную войну. Еще через десять лет, Верховный Понтифик Гигин Первый объявил о воздвижении нового Престола Святого Петра, ратифицировал границы Сеттора Делла Чиеза[114.1]
и утвердил Уставы Двенадцати Орденов.
С того времени и началось серьезное изучение прекаций. Далеко не каждая молитва проявляла чудодейственные свойства. Путем многих проб и ошибок, за несколько десятилетий, были собраны основные Бенедикционалы, дополняемые Церковью до сих пор. Каким образом они действуют... не знал никто, но мэтры сошлись в мнении, что главное - это 'дивинитатум', благочестие и праведность священнослужителя, достигаемые постом, умерщвлением плоти, долгими откровенными молитвами, идущими из глубины души, а самое главное - безгрешной жизнью клирика. И чем дивинитатум сильнее, тем мощнее влияние прекации на окружающий Мир.
А спустя некоторое время, начали появляться автодидакты[114.2]
- малефики, извратившие слово Божие в собственных низменных целях. Им была нужна Власть, ради которой они уничтожали целые сеньории, превращая цветущие долины в безжизненную пустыню. Организованный колдунами - сатанистами Орден Черной Лилии, и по сей день давал поросль, забирая человеческие души в разных провинциях Трех Империй. И ни доминиканцы, ни милитарии, ни адепты Святого Варнавы[114.3]
не смогли выкорчевать эти дьявольские ростки.
- Эй, Густав! Чего встал? Помогай иди, - прервал раздумья алхимика окрик Николаса. - А то без тебя я не справлюсь, - показал на чан со святой водой.
Пришлось заняться делом.
Обоз уехал спустя четверть часа, оставив только последний фургон, отписанный в распоряжение милитария. С все еще немного возбужденным Густавом и священником остались лишь Николас, Эммерик и недовольный Адольфиус, которым патер строго настрого приказал сидеть в повозке и не высовываться. После службы, компания подкрепилась теплым вином и копченой рыбой, прихваченной из Мюрека, взбодрившийся отец Пауль начал готовиться к новому экзорцизму. Солнце скрылось за пушистым белым облаком, серым платком накинув на землю долгожданную тень, сразу стало прохладнее. Умолк надоедливый стрекот кузнечиков, исчезли оводы, перестав беспокоить разгоряченных лошадей, притихли докучливые мухи...
Капеллан вытащил из своей походной сумы пять небольших шкатулок, взял вычищенное алхимиком кадило, уложил внутрь уголь, маленький кусочек селитры для розжига, а потом принялся наполнять серебряный стакан гранулами из коробочек, соблюдая только ему одному известную пропорцию. Окончив это занятие, фон Хаймер снизошел до некоторых объяснений:
- Времени после смерти магистра прошло совсем немного, его Дух, обретаясь по ту сторону Грани, далеко уйти еще не успел, так что призыв услышит обязательно. Моих познаний для этого хватит. Не беспокойся, студиозус, будет у тебя Наставник. Пусть даже и призрак, это, как я понимаю, не важно. Главное, что он поможет приготовиться к рукоположению... возможно, даст еще пару дельных советов.
- Но, Ваше Преподобие... - Шлеймниц вспомнил, что на него наложено взыскание и замолчал.
- Ты, верно, хочешь спросить, не грех ли это, беспокоить мертвых? - отец Пауль полоснул взглядом по обеспокоенному лицу студиозуса. - И как мы проведем вызов вдали от кладбища и могилы покойника?
- Э... да, дом патер, - алхимику, от предстоящей встречи с Потусторонним, было немного не по себе и он слегка нервничал.
- Грех, - подтвердил священник, доставая из сумы некий предмет, завернутый в кусок пергамента. - Но его я принимаю на себя. Тем более, что имею на этот случай индульгенцию кардинала Лиссонье, - развернув облатку, милитарий положил на стол небольшой золотой медальон с изображением Уробороса[115]
, знака алхимиков. - И поможет нам вот эта безделушка, некогда окропленная кровью магистра Ветинса, и которую он мне подарил пару лет назад, - фон Хаймер тяжело вздохнул и замолчал, очевидно, вспоминая события прошлого.
Но бездействовал капеллан недолго.
Положив на аналой Святое Писание, патер указал Густаву вновь зажечь семисвечники, вертикально закрепил в специальной подставке серебряное распятие, кусочком воска приклеил к перекрестию алхимический медальон, и, установив конструкцию на столе между светильниками, взялся разжигать кадило.
Когда из сосуда тонкой струйкой потек едкий сиренево - фиолетовый дым, отец Пауль смочил метелку святой водой, читая "Отче наш" обрызгал пространство вокруг кивория, поднял цепочки кадила, но размахивать им не стал, а стараясь не вдыхать угарный чад, поставил у нижней планки распятия, уложив звенья цепочки в виде еще одного симметричного креста. Отойдя на пару шагов назад, священник перекрестился, приступая непосредственно к экзорцизму:
- Gloria Patri, et Filio, et Spiritui Sancto. Sicut erat in principio, et nunc et semper, et in saecula saeculorum. Amen.
(Слава Отцу и Сыну и Святому Духу, и ныне и присно, и во веки веков. Аминь).
Фон Хаймер вновь осенил себя крестным знамением, поклонился изображенному на распятии Христу и продолжил:
- Обращаюсь к Вам, Ангелы Божьи и смиренно прошу. Я прошу, Ангелы Небесные, чистые и святые, великим именем самого Бога, могущественного, сильного, возвышающегося над всеми небесами, кто создал в первый день мир, небеса, землю, море и все, что там находится, скрепив их печатью со своим святым именем...
Еще один крест и поклон.
Густав заметил, что струйка дыма, истекающая из кадила, перестала хаотично клубиться и начала превращаться в толстое веретено высотой около ярда, копейным острием поднимаясь над столиком и, словно пламя свечи, растворяясь в прозрачном воздухе.