Фон Граувиц сумрачно кивнул.
- Нужно думать, какую пользу из этого может извлечь баронство, кроме тех жалких гульденов, положенных за открытие подземных сокровищ, - продолжил старый рыцарь. - Если все делать быстро и осторожно, то герцогу достанется большая фига. Пробить штрек напротив, с наружной стороны. Выбрать самую богатую породу. А потом - завалить его камнями. И звать маркшайдеров Оттокара, пусть заводят штольню от дуба, изнутри Плато. После этого... пускай сами разрабатывают. Им, возможно, и достанется кое - что. Если останутся в живых, - старик хищно улыбнулся беззубым ртом.
Барон покачал головой.
- Вы так говорите, Астор, словно горные мастера герцога - полные идиоты. Что помешает им начать выработку с наружного склона?
- Жадность, мой мальчик. И лень, - фон Тишбейн оставил свой кинжал в покое, наклонился вперед. - Я прожил жизнь, Вильгельм. И повидал на веку многое. И убедился лишь в одном: человеческая жадность не уступает его лени. Зачем маркшайдерам искать где-то еще, если выход руды уже найден? Зачем им ползать, словно муха, по скале, если искомое лежит на уровне твоего роста. На Плато опасно? А кто им скажет? Твои подданные? Ха! - рыцарь откинулся назад, на спинку кресла.
- То есть Вы, Астор, предлагаете мне обворовать своего сюзерена? - на змеином лице барона упрямо заиграли желваки. - Не думаю, что это хорошая мысль!
Старик криво ухмыльнулся.
- Отнюдь, мой мальчик, отнюдь. Поверь, радостно видеть, что муж моей покойной дочери верен собственным принципам, чести и, рыцарскому Кодексу. Я говорю о будущем. Зельму скоро выдадим замуж, ладно. А Рихард? Что достанется ему? Что, если вы, повздорите с герцогом, и он решит передать Долину кому-то другому? И плакал твой бенефиций... А твоя дипломатия и заигрывание с шамрами? Результата нет! Сколько ты ведешь переговоры с тингом[177]
Наджибой Туном? Лет пять? Так почему, до сих пор, земли восточнее Курцлокка, не твоя сеньория? Все разговариваешь? Не хватает сил прийти и отнять?! - фон Тишбейн, под конец, даже слегка пристукнул кулаком по столу.
Все молчали, ожидая, что ответит Граувиц.
Барон, яростно раздувая ноздри, оглядел каждого из присутствующих в зале.
- Вы рыцари. И предлагаете такую мерзость! А если при дележке добычи кто-то спрячет найденное дорогое украшение? Не бросит его в общую кучу? Что ему будет за это? Позор и лишение шпор! Вы этого хотите?!
- Черт возьми! - вскричал старик Тишбейн. - Ты глуп, или слеп? Почему не видишь разницу? Не путай боевую добычу и заботу о своих вассалах! И если так... Если на войне у тебя кончатся стрелы, где их взять? В обозе их нет. Значит, у мастера, или меркатора, купить новые, правильно? А откуда возьмутся деньги на это? У твоего сеньора звонкой монеты не хватает. Значит, ты берешь часть своей добычи и расплачиваешься с ремесленником. А оставшуюся часть отдаешь в общий котел. Правильно?
- Правильно, - буркнул фон Граувиц, уже понимая, куда клонит его тесть.
- Так чего ты возмущаешься? Герцогу о месторождении мы скажем. Себе возьмем столько, сколько сможем, из безопасного места. А он... В Браденхолле нужно ставить тяжелые орудия, а для этого нужны деньги. Или думаешь заработать на них, продавая сукно и шерсть? Или герцог об этом позаботится?
- Я согласен с герром Астором, - неожиданно подал голос восточник. - Для войны всегда нусны деньги. А ты, Вильгельм, исрядно потратился, - Нойген Томм, хоть и прожил большую часть жизни в Граубурге, от акцента так и не избавился. - Да, отстроили саставу на перевале Ницгалем. Да, насяли переделку двух нисних бастионов в басни. Да, настил от стрел сделали. Но бес спринальтов и бриколей стены держаться только на мусестве заситников! Кто снает, а вдруг у насего алхимика полусиса металл для серной бронсы?
Следом высказался фон Хильдегард:
- Поддерживаю. Руда, или деньги, не важно. Нижнюю крепость давно пора укрепить.
Отец Пауль и Лукас переглянулись:
- Мы благословим. Это деяние угодно Господу и жителям Долины, - высказал общую точку зрения инфирмариус. - Ваши сомнения, Вильгельм, понятны, но они совершенно напрасны. А если Вы считаете иначе, то этот грех я возьму на себя.
Старик Тишбейн уважительно поклонился пожилому лекарю, благодаря за поддержку.
Фон Граувиц еще раз внимательно всех осмотрел. Затем, махнул рукой, и, принял решение:
- Ладно. Пусть будет так. Гуго, займись лично. И смотри, чтобы не поползли сплетни. Подумай, кого из рудокопов можно привлечь к работам... я слышал, что рудная пыль и так ядовита, а тут еще... в проклятом месте. Чтоб языки не распускали и втридорога не затребовали. А ты, отец Пауль, - барон развернулся к капеллану, - собирайся в дорогу. Завтра - послезавтра, езжай в Мариацелль. Гуго соберет пожертвование в храм... двадцати гульденов, мне кажется, будет достаточно, для рукоположения в сан священника. Алхимик их нам вернет. Сторицей...
***
Густав рассеянно измельчал в шихту свою первую необычную находку, тяжелый шпат, пытаясь собраться с мыслями после недавних событий. В том числе - и после потери младшего брата. Дух Максимилиана на призыв не откликнулся, чего только студиозус не пробовал. Все. Макс, наконец, нашел сестру и родителей, его бесплотное существование в Пустоте, за Гранью, окончено. А он и Элиза остались здесь, в скорбной юдоли греха и порока. В горле стоял комок, на глаза сами собой наворачивались слезы. Хорошо, хоть Николас и обезьян пока не объявились, Шлеймниц отправил их вниз, в Браденхолле, к каменщику, за негашеной известью и, купить несколько мешков древесного угля, ничего не сказав о произошедшем после секундарии. Зачем? А вдруг полученный дивинитатум вскоре исчезнет? Алхимику было жутко не по себе. В своей алхимической молельне он вновь попробовал освятить воду и зажечь свечу. И у него получилось! Конечно, он слышал, что по первоначалу, увлекаться чудесами Господними не следует, можно истощить организм... но удержаться не мог. И теперь размышлял: за какие такие заслуги получил Божью милость? Ответить на этот вопрос он оказался не в состоянии. Единственное, что приходило на ум - уход за Грань, пыльца юкки, отравление, потерянный день... Получалась какая-то ерунда.
Студиозус тяжко вздохнул, потряс раздробленную породу. В стоящей на атаноре шестигаллонной колбе, громко булькало остывающее оливковое масло, замешанное с едким щелоком, после терции следовало заняться мылом. А параллельно - поставить в горн шихту, расплавить тяжелый шпат и выделить из него золото. Если получится, конечно. Густав осмотрел результат своих трудов, остался доволен, пересыпал на весы, отмерил одну унцию. Немного подумав, алхимик добавил туда-же полунции древесного угля и две драхмы[178]
серы. "На угольном шлаке осядут крупинки золота, а сера сплавит вредные примеси" - размышлял студиозус, - "Если шихту хорошенько прокалить, то из камня выплавиться чистый аурум. Сера же поможет отделить шлак".
За дверью, в коридоре, послышались уверенные шаги.
"Что-то отец Пауль сегодня в лаборариум зачастил. Уже второй раз приходит", - Шлеймниц взялся пересыпать приготовленную смесь в тигель.
Действительно, на пороге оказался милитарий. Как всегда - спокойный и невозмутимый.
Фон Хаймер кивнул Шлеймницу.
- Итак, студиозус, ты готов. Сегодня заканчивай свои дела, завтра утром выезжаем в Мариацелль.
- Как, уже? - изумился алхимик. - Но ведь... - Густав осекся. Капеллан ведь только - только от Граувица. Значит... они все решили! - Да, дом патер. Как скажете.
- Это говорю и я, и, господин барон. Поездку он одобрил. И даже выделил щедрое подношение в храм... которое, впрочем, тебе придется отработать, так что считай это авансом, - священник неодобрительно покачал головой, увидев творящийся в келье беспорядок.
- Хорошо, Ваше Преподобие. Буду готов, - Густав поставил тигель на печь, повернулся к патеру с некоторым напряжением: - Считаете, что я справлюсь?